Крымская кампания 1854-1856 гг. Восточной войны 1853-1856 гг. Часть 2. Альма - Сергей Ченнык

Только наметившийся успех Боске, вцепившегося в гребень высот, завязавшего бой с русскими, давал Сент-Арно право на решение включить в дело последовательно дивизии Канробера и Наполеона и 4-ю дивизию — резерв. Важно было точно синхронизировать действия трех дивизий (1-й, 3-й и 4-й) с поднявшимися на плато бригадами 2-й дивизии. Давление на фронт Меншикова должно было не позволить ему перебросить на левый фланг резервы. Время это было определено на 9 часов утра.

Двумя обязательными условиями плана Боске были выполнение их вне соприкосновения с русской армией и с опорой на корабельные орудия.

Мост через р. Альма у д. Бурлюк, восстановленный в 1855 г. Фото из альбома полковника В.Н. Клембовского «Виды полей сражений Крымской кампании» (СПб., 1904 г.).

Столь комфортное обеспечение маневра стало предметом зависти английских офицеров. Генерал Эдью считал, что мало того, что Боске наступал в пустоту, по сути не имея противника перед фронтом, но и в случае неудачи мог уйти под прикрытием корабельной артиллерии. Англичане же, по его мнению, кроме того, что имели перед фронтом почти всю русскую армию, но и в случае неудачи французов могли оказаться отрезанными и от моря, и, соответственно, от флота. Подобная точка зрения превалирует почти во всех воспоминаниях английских офицеров.

Коротко резюмируем французский замысел: он удачен, хотя бы потому, что прост: французы атакуют вдоль берега моря, оттесняя русских, а англичане давят на противоположный фланг. В случае если удастся сбить Меншикова с позиций, центр отступит сам по себе.

После совета у главнокомандующего провели совещания в дивизиях, не сильно отличавшиеся одно от другого, их командиры. Каждый из генералов сначала проговорил официальную часть — постановку задачи, затем неофициальную — моральное стимулирование командиров. В 3-й пехотной дивизии принц Наполеон, вернувшись от Сент-Арно, собрал в своей палатке командиров полков и бригад. По воспоминаниям командира 2-го полка зуавов полковника Клера,[11] «…Вечером принц Наполеон, вернувшись из ставки главнокомандующего, где получил от него инструкции, собрал в палатке генералов и командиров …своей дивизии. Он изложил им план, по которому английская армия должна была совершить обходной маневр на правом фланге русской армии, в то время как 2-я французская дивизия и турки под командой генерала Боске атаковали неприятеля слева, держась обрывистых возвышенностей, господствующих над устьем Альмы. Центр, образованный 1-й и 3-й дивизиями в двух линиях и 4-й резервной под непосредственным командованием маршала Сент-Арно, должен был атаковать центр русской армии лишь после того, как в бой втянутся оба крыла союзных армий. Соответственно, войска флангов должны были выступать раньше центра. Они имели приказ выйти утром между пятью и шестью часами, а центр — между семью и восемью.

Высокопарных слов тоже было с избытком. Наверное, и они были нужны. Ведь чтобы солдат воевал лучше, он должен чувствовать, что только от него одного зависит судьба всего сражения. Тем более первого и тем более такого от которого зависела судьба всей кампании. Поэтому уже после «официальной» части принц Наполеон, выйдя из палатки, обратился к полковнику Клеру: «Зная храбрость Вашего полка, я расположил его в самом опасном месте, которое также станет местом, где будет добыта наивысшая слава».

Последняя фраза — явная бравада, поскольку место в боевом порядке дивизии предопределялось не столько прихотью командующего, сколько тактической выгодой и действующими нормативами. И все же это лишнее подтверждение, что французские войска имели четко поставленные и эмоционально подкрепленные боевые задачи. Ну а в остальном все точно. Слово в слово то, что говорят как военные историки, так и участники событий. Полковник Клер, у которого, по словам дивизионного генерала Канробера, «…было всё: ум, отвага, энергия, железное тело, неутомимая душа, беспримерная храбрость», знал, что такими словами начальники говорят только перед большой кровью.

Касаемо плана англичан, то более простой задачи было трудно придумать. Французы явно учитывали традиционную неспособность британских командиров импровизировать и мыслить категориями маневра, более сложного, чем повороты фронта вправо или влево. А тут еще умный Меншиков, своим нестандартным построением оборонительной линии озадачивший их.

Британцы, после охвата французской пехотой левого фланга противника на плато у деревни Аклес, должны начать давление на правый фланг русских, охватывая его и вынуждая к отходу, в противном случае русские попадали под удар со стороны моря.

Кавалерия лорда Лукана находится в тылу на левом фланге в готовности отразить удар русской кавалерии.

По записям Кинглейка, Раглан за сутки перед сражением был крайне раздражен. Если в ходе встречи с французскими генералами ему еще удавалось кое-как сдерживать эмоции, то после ухода союзных командиров он дал им волю, называя план союзников «проклятым». Как он называл самих французов, история умалчивает. Но, думаю, он припомнил им свою оторванную французским ядром при Ватерлоо руку.

Внезапно настроение его резко изменилось. Усевшись на кровать, Раглан начал смеяться и говорить чинам своего штаба, а также присутствовавшему при этом Кинглейку, как ему удачно удалось провести французов. Создавалось впечатление, что они ему как-то и не союзники совсем. Не правда ли, странно, завтра вместе идти в бой, а сегодня сплошные противоречия, вперемешку с интригами? На мой взгляд, причин тут несколько.

Первая, и, очевидно, главная — это отсутствие ясно видимых военных талантов английского главнокомандующего. Раглан, понимая, что сам он не может предложить что-либо лучшее, чем французский штаб, решил не принимать план Сент-Арно. Или, по крайней мере, сделать вид перед подчиненными, что это так. Но об этом прямо сказано не было.