Яблоко раздора - Лилиан Дарси

Он положил шампанское обратно на сиденье и закрыл машину. Он будет праздновать. Праздновать то, что его здоровая, веселая, красивая девочка радует его. Но будет ли он отмечать выздоровление дочери вместе с Мэгги Джонс?

Он подошел к ее дому. Через полуоткрытую дверь был отчетливо слышен разговор по телефону.

— Перевезти Эми через канадскую границу? — (Кровь бросилась ему в голову. Но он не двинулся с места, чтобы не выдать своего присутствия.) — Новая Зеландия? Пэтти, еще месяц назад я сделала бы то, что ты предлагаешь, но ситуация изменилась. Послушай…

Но, очевидно, Пэтти не хотела слушать Еще одна долгая пауза, и Мэг снова заговорила:

— Ладно, ладно, хорошо, ты права. Я думаю, это будет легко.

Адам почувствовал, как ноги у него слабеют, а одна, рука непроизвольно сжимается в кулак. Он схватился за дверную ручку, ища поддержку, но дверь неожиданно захлопнулась, и окончания разговора он уже не слышал.

Увезти Эми? Они способны зайти так далеко?

Какой же он лопоухий дурак, что доверился Мэг! Ему стало плохо от этой мысли. Будь у него выбор, он сейчас ушел бы и встретился бы с этой женщиной только в суде в присутствии своего адвоката. Но у него не было выбора. Он нуждался в ней, особенно теперь, потому что она оказалась подходящим донором.

Он нетерпеливо постучал в дверь. Мэг открыла.

— Прости, — сказала она.

— За что? — бросил он, чтобы проверить ее реакцию.

Прости за то, что я собираюсь украсть твою дочь? Такое начало не хуже любого другого.

— Дверь захлопнулась. Тебе пришлось стучать… — Она улыбнулась, и его взгляд непроизвольно остановился на ее полных губах. Ты взял все, что нужно, в машине?

— Я, наверно, оставил сверток на работе, быстро придумал он. — Впрочем, это неважно.

Поведение Адама изменилось. Мэг не знала, что и думать, особенно после тяжелого разговора с Пэтти. Мачеха звонила почти каждый день, а Мэг все не решалась сказать, что Эми серьезно больна. Но сегодня, после того, как Адам узнал результаты, она открыла страшную правду.

— О, бедная, бедная малышка! Теперь я хочу помочь ей еще больше! Ей нужен кто-то, кто будет все время находиться с ней, а не какой-то помешанный на карьере эгоист, способный отыскать лишь пару часов в неделю в своем забитом графике. Я могу бросить работу, чтобы заботиться о ней!

Пэтти засыпала ее вопросами о болезни Эми, потом перешла к иску об опеке. И Мэг была рада, что Адам вышел из дома, захлопнув за собой дверь.

Она предложила ему что-нибудь выпить: кофе или виски.

— Пожалуй, я пойду, — ответил Адам. Что-то случилось? Может, его радостное возбуждение после хороших новостей прошло? Но, что бы он ни переживал сейчас, он пытался скрыть это. Мускулы квадратной челюсти были напряжены.

— Разве нам не о чем поговорить? — произнесла Мэгги.

— Кто-нибудь из больницы позвонит тебе, выдавил Адам. — Может, врач Эми. Я думаю, что он захочет сделать процедуру пересадки как можно скорее. Тебе придется пересмотреть свое рабочее расписание.

— Сейчас главное — жизнь Эми, — сказала она уверенно. Как он может сомневаться? Главное — это Эми, — повторила она. — Разумеется, я найду время.

— Тебе потребуется несколько дней после операции, чтобы прийти в себя. Кто сможет забрать тебя из больницы и побыть с тобой пару дней?

— Я подумаю об этом. Попрошу приехать папу и Пэтти.

Лицо у него напряглось еще больше.

— Думаю, они не откажутся помочь. Но если ты никого не найдешь, можешь рассчитывать на меня. Я врач, не забывай.

— Спасибо, Адам.

— И все же будет лучше, если это сделаю я, добавил он. Почему-то его слова больше походили на угрозу, чем на обещание помочь.

— Мэг, ты спишь?

Мэг приоткрыла глаза. Это оказалось нелегко. Она как будто раздвигала тяжелые бархатные портьеры. Ее тошнило, все тело было свинцовым, во рту жутко пересохло, бедра и ягодицы болели так сильно, словно она лежала на острых камнях.

Хотя ей казалось, что анестезиолог из отделения трансплантации усыпил ее всего не сколько минут назад, она понимала, что прошло гораздо больше времени и операция закончена. Из ее костей забрали почти литр костного мозга, и она остро чувствовала отсутствие каждого миллилитра.

— Мэг, — повторил голос — жесткий, настойчивый, требующий от нее невозможного. — Открой глаза!

Он что, шутит?

— Нет, — выдавила она, — не могу.

— Хочешь пить?

Пить! О, это сразу все изменило. Она вынырнула из глубоких темных вод наркотического сна в теплый светлый мир реальности, где ее ждал Адам. Сначала ей показалось, что он расплывается, как мираж в пустыне, знакомый, чудесный, манящий и неуловимый. Он поднес стакан с холодной водой к ее губам, туман в глазах рассеялся, и она отчетливо увидела его.

— Спасибо, — просипела Мэг, чувствуя, как спасительная жидкость увлажняет ее пересохшее горло.

— Как ты себя чувствуешь?

— Могло быть и лучше.

— Ты перенервничала перед операцией.

— Две сотни иголок. Кто бы не нервничал на моем месте?

— Мне очень жаль, что твои родители не смогли приехать, Я слышал, у мистера Джонса проблемы?

— Это правда. Он хотел приехать, но я запретила. Ты же сказал, что сам будешь заниматься мной.

Это было так. Адам привез ее в больницу утром и собирался отвезти домой завтра, когда ее выпишут.

— Моя подруга Джен уехала из города…

— Молчи, — мягко, но требовательно сказал он. — Еще воды?

— Да, но как Эми? Ты должен быть с ней, а не со мной.

— Не могу, к сожалению. Мне не разрешают.

— Не разрешают? — Ее голос все еще был сиплым. Случилось что-то, о чем он не хочет говорить?

— Я простудился. — Мэг только теперь заметила, что на нем: марлевая повязка, да и выглядит он неважно. Перед операцией она слишком нервничала, чтобы заметить это, а он ничего не говорил:. — Надо же было простудиться именно сейчас! — воскликнул Адам. — К Эми нельзя подойти, если есть хоть малейшие признаки инфекции. У нее не будет иммунитета против болезней, пока твой костный мозг не приживется, а ее кровь не придет в норму. Я и так безумно волнуюсь, что провел с ней весь вечер, не зная о простуде. Правда, на мне были маска и халат, но все же… Сейчас с ней мама. Они с папой будут по очереди дежурить около нее.

— Бедная крошка!

— Эми очень любит маму. Думаю, она не заметит, что меня нет.

— Ты сам не веришь в то, что говоришь, высказала Мэг то, что почувствовала сердцем.

Он кивнул, но ничего не сказал. Его губы были сжаты в тонкую линию, а в глазах сверкали гнев и беспомощность. Плечи согнулись, словно придавленные невыносимой тяжестью.