Царский венец - Евгения Янковская

людей других народов, их верования, обычаи, увидеть красоту

творений их рук и умов.

Греция, Египет, Индия, Цейлон, Сингапур, Ява, Китай...

Иная культура, иные люди, обычаи, ритуалы, обряды. Легенды! Отголоски истории! Множество колоссальных впечатлений помогали забыть тревогу, которая после каждого письма Эллы, скорбно сообщавшей ему о том, что твёрдости Аликс им не сломить, вновь охватывала сердце душным кольцом. Каждый день перед сном Николай горячо молился Господу и Его Пречистой Матери — и всё об одном, только об одном...

В путешествии же происходило много такого, что отвлекало Ники от тяжких мыслей. Умиротворяла сама непривычная природа незнакомых стран. Восхищенный цесаревич, вспоминая индийский пейзаж, записал в дневнике: «Полуденные краски неотразимо ласкают и нежат взор. Особенно восхитительны предвечерние часы в заливе Бомбея. С запада золотистыми полосками подымаются лёгкие, как пар, облачка. Взглянешь по одному направлению: бесконечно тянется зелень, чередуясь с белизною прибрежных зданий. С другой стороны обрисовываются горы (гхаты), причудливо выступая своими подобными башенным замкам вершинами. Небо алеет. Над морем оно вскоре становится багровым, над сушей же простирается поблекшей синевой. Вода — изжелта-красная. Мачты и реи, паруса и такелаж судов светятся... Затем вдруг темно, и при лунном сиянии ещё очаровательнее окрестность, — ещё яснее сознание, что мы на Востоке: в Индии».

Как живую воду впитывал в себя юный царевич радушие и гостеприимство народов. В Сиаме власти предложили аборигенам почтить высоких путешественников кто как может. И вот Николай проезжает вдоль длинной вереницы местных жителей, в руках которых клетки с разнообразной живностью, корзины с фруктами и овощами, свёртки тканей и разнообразные поделки. И всё это — от рук своих. И всё — от души.

Масса даров! Даже живых. И когда цесаревич Николай с сопровождающими плыл в страну Восходящего Солнца — Японию, визит в которую завершал его путешествие, на борту корабля уже расположился целый зверинец: три слона, чёрная пантера, обезьянки...

В апреле 1891 года наследник увидел с корабля берег Японии. Странная, прекрасная, самобытная страна, рассеянная в островах, соединённая океанскими волнами... Николай видел скалистые вершины, окрасившиеся розовым цветом. Он видел неестественно яркую зелень, окутывающую скалистый пейзаж. Япония!

Николаю были интересны буддийские храмы, и по прибытии в Японию он посетил один из них при первой же возможности. Храм находился в славной и тихой сельской местности, где журчала река, где цвели персики и сакура. «Так многие люди представляют себе райский уголок», — подумал цесаревич, надолго задерживая взгляд на душистых облаках нежнейших лепестков.

Храмовые здания утопали в зелени. Деревянная пятиярусная пагода представляла собой исполненное величественного покоя сооружение. Несколько крыш, создающих ярусы, возвышались одна над другой и сужались кверху — непривычное зодчество для русского взора.

Но более непривычным всё казалось внутри. Взгляд Николая скользил по драгоценным фрескам и старинным скульптурам, особенно долго задержался на классической статуе Будды, восседавшего в позе лотоса. Бронзовый Будда всем бесстрастием своим и погружённостью в себя призывал к тому, что Николай сам давно уже в себе воспитывал, — к стойкости и хладнокровию перед лицом неудач, к уверенному спокойствию в трудные минуты жизни. Но одного не мог и не хотел перенять молодой цесаревич от бронзового Будды — бесстрастия. Потому что жизнь била в нём ключом — жизнь, весна и любовь. И Аликс всегда была с ним, хоть и далеко. И он так хотел сейчас подарить ей ветку цветущей сакуры...

И вдруг случилось то, чего русский цесаревич никак не ждал...

Буддийские священники падают ниц. Он, изумлённый и растерянный, поднимает их, а ламы смотрят на него с благоговением, едва ли не с ужасом, в священном страхе как будто боятся коснуться его. Вводят в своё святилище. Остальным путь закрыт — неважно, что среди сопутствующих даже греческий принц...

И позднее сюрпризы не кончаются.

Старый японец, хранитель могил русских моряков с фрегата «Аскольд», смотрит на цесаревича так, что ему становится не по себе. Старик, похоже, видит его насквозь, знает малейшие движения его души, мало того — начинает казаться, что японец прозревает будущее.

— Высокий гость собирается посетить нашу священную древнюю столицу Киото. Так вот, недалеко от неё подвизается отшельник Теракуто, взору которого открыты тайны мира и судьбы людей. Для него нет времени, и он даёт признаки сроков. Он не любит прерывать своё созерцательное уединение и редко к кому выходит. Если царственный путник пожелает его видеть, он к нему выйдет, если на то будет благословение неба.

...Роща близ Киото. Русский царевич Николай и греческий принц Георгий, приближаясь к жилищу отшельника, находят того уже распростёртым перед ними на земле. Юный Ники подходит и бережно поднимает старика. Теракуто смотрит на цесаревича, даже как будто сквозь него, и словно что-то незримое становится видимым духовным очам прозорливца.

— О, небесный избранник, о великий искупитель, — переводит маркиз Ито. — Нет лукавства, нет лести в устах моих, и мне открыто Всевышним — ты выше всех. И вот тому знамение: опасность витает над твоей главой, но смерть отступит и трость будет сильнее меча, и трость засияет блеском. Играют самоцветные камни на короне твоей, владыка могущественной державы, но слава мира проходит, и померкнут камни на земном венце, сияние же венца небесного пребудет вовек. Наследие предков твоих зовёт тебя к священному долгу. Ты будешь бороться за всех — все будут против тебя. На краю бездны цветут красивые цветы, но дух их тлетворен; дети рвутся к цветам и падают в бездну, если не слушают отца. Настанет день, что ты жив, а народ мёртв, но народ спасён, а ты свят и бессмертен. Оружие твоё против злобы — кротость, против обиды — прощение. Вижу огненные языки над главой твоей и семьёй твоей. Это посвящение. Вижу бесчисленные священные огни в алтарях пред вами. Это исполнение. Да принесётся чистая жертва и совершится искупление. Станешь осиянной преградой злу в мире. Теракуто сказал тебе, что было открыто ему из Книги судеб. Здесь мудрость и часть тайны Создателя. Начало и конец. Смерть и бессмертие, миг и вечность. Будь же благословен день и час, в который пришёл ты к старому Теракуто.

Теракуто касается земли и медленно, не поворачиваясь, уходит. Вот деревья уже скрывают его склонённую фигуру. Взволнованный принц Георгий смотрит на Ники и замечает, как цесаревич бледнеет...

Был ли это глас Божий, изречённый устами японского провидца? Не грешно ли православному христианину верить таким пророчествам? Но ведь известно, что и ослица говорила языком человеческим, вещая волхву Валааму волю Божию... Как бы там ни было, а Николая чрезвычайно поразили слова отшельника.

— Никому не говорите об этом предсказании, — тихо сказал Ники, обращаясь к Георгию.

Греческий принц Георгий ещё мальчиком подружился с русским наследником престола, когда гостил в Петергофе. Этот молодой человек был из тех людей, что умеют вызывать к себе любовь без особых со своей стороны усилий.