Настя как ненастье - Ольга Горышина

— Ну так что? Перенесём сюда совещательный орган или купим всем по абонементу в Эрмитаж? Пошли вон отсюда! Еще не перерыв на обед. А ты со мной.

К племяннику тот обратился даже грубее, чем к девушкам, и Иннокентию захотелось поправить и галстук тоже. В дядином кабинете всё просто и чисто. Мебель лет десять не меняли, кроме кресел, и не намеревались менять в ближайшие лет пять.

— Я хочу знать, что вот это такое? — Сергей Александрович тряс перед носом племянника каким-то документом и пока не повышал голоса. Даже при закрытой двери. — Можешь внятно объяснить?

Иннокентий вырвал из рук дяди бумагу. Зарплаты работников и… незапланированная премия одной сотруднице.

— Это я подписал указ.

— Я понимаю, что ты. На каком основании? Она миллионы фирме принесла или минет хорошо делает? Ты с ней спишь?

Иннокентий выдержал пристальный взгляд и решил не развивать скользкую тему.

— Это единовременная помощь. Кате уже коллекторы звонили.

— Да хоть сам Папа Римский. Мне-то какое дело? У неё есть зарплата, вот пусть и живёт по средствам. Ну?

— Что ну? Деньги ей уже выдали. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Головой об стену побился, чтоб мозги на место встали! Вот что я хочу! — выкрикнул Сергей Александрович и ударил кулаком по столу. — Да сядь ты уже!

Да, Иннокентий был на голову выше дяди, как и его отец. Свои метр семьдесят пять Сергея Александровича вполне устраивали. Если в тот момент он не отчитывал какую-нибудь дылду на шпильке или собственного племянника.

— Послушай, — он перевалился через стол, чтобы быть поближе к Иннокентию, откатившему кресло к краю стола, специально чтобы быть подальше от разъяренного дяди. — Хочет больше зарабатывать, пусть ищет другую работу, а у меня завтра на ее место очередь стоять будет. Ещё и за меньшую зарплату, понимаешь?

— Я всё прекрасно понимаю. Но Катя работает у нас пятый год. К ней никогда не было претензий. Неужели один раз трудно войти в положение?

— А в мое ты не хочешь войти? Кто здесь всё делает? Катя или может ты? Я здесь всё делаю и не для того, чтобы она кредиты брала. Может зарабатывать сама и больше, вперёд. Её никто не держит. Пусть скажет спасибо, что кто-то за неё думает. И за тебя, кстати, тоже. Так что ещё один акт такой самодеятельности, пойдёшь вон вместе с Катей, Леной, Машей, Сашей или кому ты там ещё решишь помочь за счет фирмы.

Иннокентий действительно опешил и сам подался вперёд, точно не расслышал слова дяди на расстоянии.

— То есть ты меня уволишь?

— Правильно мыслишь, товарищ. Бьют не по паспорту, а по роже. И судят по делам. Больше нет твоего папочки, чтобы тебя прикрывать. Уяснил?

Иннокентий кивнул.

— Вот и молодец. Сиди и не чирикай. Где все стартапы, в которые ты вложился? В жопе, вот где, как и твои четыре миллиона. Потому что ты дурак и ничего не понимаешь в бизнесе. И тебя любой облапошить может. Ты у Кати документы по кредитам попросил прежде, чем денег дать?

— То есть ты не веришь работнику с пятилетним стажем? Почему ты вечно уверен, что все вокруг врут?

— Потому что все вокруг врут. Сколько тебе нужно еще просрать денег, чтобы понять это?

Иннокентий ничего не ответил. Сергей Александрович устало покачал головой.

— В наше время верить нельзя никому. Порой даже самому себе, — процитировал он шефа гестапо из кинофильма «Семнадцать мгновений весны». — Мне можно. С этой минуты ты не подписываешь никаких финансовых документов. Понял, товарищ директор? Просираешь только свою зарплату и ни копья больше.

— Понял, — процедил Иннокентий сквозь зубы.

Дядя Серёжа не злился на него. Он просто делал бизнес, как всегда, чётко и грубо. Красивый мужчина, даже с сединой в коротко подстриженных волосах, с дурацким чубом вместо челки, вечно улыбчивый, с шуточками, но до поры до времени. Пока его слушались. Беспрекословно. Отец порой пытался спорить с ним, но лишь нервы себе трепал. Последнее слово и любое решение по бизнесу оставались всегда за младшим братом.

Они вышли из кабинета вместе. Дядя швырнул на стол секретарши конверт.

— В одиннадцать придет маляр, отдашь.

Секретарша подняла на него удивлённые глаза:

— Маляр?

— Художник этот. От слова худо…

— Сколько там, если спросит?

— Двенадцать тысяч, как и договаривались. Все, пока, — Сергей Александрович хлопнул племянника по спине и снова обернулся к секретарше. — Я до вечера на базе. Мне не звонить. Кому надо, знают мой телефон.

И ушёл, как всегда хлопнув дверью. Иннокентий наклонился к столу, чтобы только секретарша услышала его слова:

— Дай в долг до завтра шесть штук.

— Иннокентий Николаевич, это даже не пятнадцать процентов.

— Их двое.

— Откуда знаешь?

— Видел вчера, как они рисовали, — чуть не покраснел Иннокентий.

От воспоминаний. Совсем не от вопросительного взгляда Валерии Ильиничны, секретаря, по меньшей мере, с двадцатилетним стажем, знавшей его с пелёнок. Хотя перед ней он стушевывался довольно часто, точно перед матерью, даже если его и не ловили ни на какой директорской оплошности.

Молчит. Обдумывает своё решение. Но он не отведёт взгляда от всё ещё красивого лица.

Валерия выглядела намного моложе его мамы то ли от ботокса, то ли из-за умелого макияжа, он не вдавался в детали.

Наконец секретарша покачала головой.

— Денег не дам. Вдруг Сергей узнает, что я потакаю капризам его племянника? Нехорошо получится. Потом это наличка, даже не перевод на карту. Так что пусть твоя совесть будет спокойна. И…

Она вдруг раскрыла конверт и пересчитала купюры.

— Увы, всё точно, как в аптеке.

— Хорошо. Позови, когда он или она, — добавил Иннокентий спешно как-то уж слишком сипло, — придёт.

Валерия кивнула и сочувственно вздохнула:

— Ты когда-нибудь повзрослеешь и тебе станет легче.

Иннокентий быстро отвернулся: он повзрослел три года назад, когда, точно в замедленном кино, за секунду до столкновения с чужой тойотой перед глазами промелькнула вся его короткая жизнь. У него нет проблем? Есть, и ещё какие! Не решаемые деньгами. Дядя Серёжа сам говорит, что-то, что решается деньгами, не проблема вовсе. Если эти деньги есть, а людей их сейчас нет или очень мало. Да, для бизнеса в России сейчас шикарное положение дел. А для души?

Работать не работалось. Иннокентий крутил отцовский перстень туда-сюда, точно водопроводный кран, и по его спине текла то холодная, то горячая струйка пота. Если придет всё же Настя, что он ей скажет? Спасибо за работу? И всё? Кофе она с ним пить откажется, как бы невинно он его не предложил. А зачем вообще пить с ней кофе? Да потому что хочется! А спросить можно про собаку… Хорошее начало непринужденной беседы. Ничего личного… Почти ничего!