Бегство в мечту - Дмитрий Леонтьев

— Андрей, — спросила она, — тебе не скучно было забивать голову подобной ерундой? Камни, булыжники, кирпичи… Пойдем домой, а? Бродим как…

— Подожди, — увлеченно убеждал ее Туманов. — Тебе понравится. Ты просто никогда этого не слышала. Если просто смотреть на них, это камни, а вот если знать… То каждый камень, каждый фонарь… Вот, например, знаменитый «Гром-камень», на котором стоит Медный всадник. Ты знаешь, что до той поры, когда за него взялся Фальконе, он был втрое больше? Его везли в Петербург много месяцев, потратив на его доставку огромное состояние, и когда Екатерина увидела…

Девушка тоскливо вздохнула и посмотрела вперед: Дворцовый мост был обещан назойливым «экскурсоводом» как конец прогулки, но позабывший об этом в пылу повествования неугомонный Туманов тащил ее все дальше.

— …А вон там, на Васильевском острове, расположен дворец великого и хитрого друга Петра — Меншикова. У самого царя еще не было в городе резиденции даже для приема послов, когда на берегу вырос этот красавец. А дело было так. Петр намеревался поставить на этом месте здание «Двенадцати коллегий», но дела потребовали от него срочно отбыть за рубеж, и Петр опрометчиво возложил обязанности по строительству на своего ушлого соратника… «Излишков», оставшихся от строительства, хватило на дворец для Меншикова, но зато не хватило места для «Двенадцати коллегий», которые, не мудрствуя лукаво, Меншиков развернул не «вдоль», а «поперек» острова. И вот, когда вернулся Петр…

— Андрей, — не выдержала девушка, — мы ухе давно ушли с набережной. Я устала.

— Сейчас я отведу тебя в парк возле одного старинного замка и там мы сможем передохнуть, — не замечал ее ухудшающегося настроения Туманов. — Это недалеко от проспекта Декабристов. Красивейшее место. В детстве я жил в этих местах и облазил тут каждый закоулок, каждый чердак. Дворец совсем заброшен, полуразрушен… Но как красив! Парк, фонтан, ограды!.. О нем мало кто знает из туристов, сюда не водят на экскурсии, а ведь это… Ты сейчас увидишь сама…

Она неохотно следовала за ним, не скрывая усиливающегося раздражения. А замок и впрямь завораживал. Небольшой, именно поэтому он обладал столь редкой для его «собратьев» изящностью. И вместе с тем был величав и неповторим. И даже обветшалость и запустение не портили впечатления величественного умиротворения, подчеркиваемого окружающим его парком.

Единственная скамейка, стоящая возле фонтана, оказалась занята. Широкоплечий рыжеусый детина неторопливо курил сигарету и лениво отвечал что-то убеждавшей его женщине в по-цыгански пестром и красочном одеянии, а интеллигентного вида мужчина, плотно зажав между коленями сияющий замками дипломат, бегло делал пометки в папке с бумагами.

— Ну вот, — сказала Наташа, — тащил, тащил меня сюда, и… Пойдем обратно. Почему ты не богат, а, Туманов? Нанял бы машину… Или на своей меня привез. Тогда даже я не отказалась бы послушать твои сказки про «булыжники и кирпичи», взирая на них из окна какой-нибудь иномарки.

— И все же, мы немножко передохнем именно здесь, — заверил Туманов, вглядываясь в сидящих на скамейке, — Подожди минутку, я сейчас.

Он быстрым шагом подошел к скамейке и кашлянул, привлекая внимание. Сидевшие подняли головы и вопросительно посмотрели на подростка.

— Прошу извинить меня, добрые люди, — с расстроенным видом начал Туманов. — Я понимаю, что отвлекаю вас от ваших дел, но у меня огромное горе… Мне просто необходимо выговориться. Мне очень нужно, чтобы меня кто-нибудь выслушал и понял…

— Конечно-конечно, — сказал интеллигент и придвинулся на самый край скамьи, освобождая место рядом с собой. — Я вас понимаю. У меня самого часто бывают подобные моменты… Присаживайтесь.

— Благодарю вас, — горестно сказал Туманов, втискиваясь между ним и рыжеусым.

— Так что у вас стряслось? — заботливо поинтересовался интеллигент.

— Меня только что судили, — с отчаянием покачал головой Андрей. — Только что, буквально несколько часов назад, меня попросту втоптали в грязь, безжалостно, прилюдно, не сомневаясь в своих заблуждениях…

Интеллигент поперхнулся, но сдержался и несколько настороженно уточнил:

— Простите… А за что?.. Если, конечно, это не секрет…

— За убеждения, — вскинул голову Туманов, и в его глазах полыхнул огонь величия. — За открытия. За науку.

— Это как?! — опешил рыжеусый. — У нас нет политзаключенных… Что-нибудь испортили?

— Мы, ученые, не можем ничего испортить, — гордо ответил Туманов. — Мы можем только созидать и предрекать. Испортить могут только те, кто обращает плоды наших трудов во зло… Нет-нет, добрые люди, я не принес вреда на эту землю. Следуя дорогой моего великого и непонятого предшественника Джордано Бруно, я сумел доказать, что не Солнце вращается вокруг Земли, отнюдь! Это мы сами движемся по орбите вокруг великого небесного светила. Я сумел доказать это, исследуя многие и многие природные явления… Впрочем, теперь это уже не важно. Несколько жестокосердных и усердных в своем сером неведении инквизиторов сломали меня, заставив отречься от этого поистине великого открытия… Да, я испугался… Испугался… Но вы-то знаете, в какой век мы живем?! Сколько великих и светлых умов было сожжено на жутких кострах мракобесов… И все же презираю себя за это отречение. Я предал себя, предал свое детище, предал тех, кто страдал до меня, и тех, кто погибнет после, но не отречется…

Дрожащими руками интеллигент сумел наконец открыть замки на дипломате, бросил туда папку с бумагами, встал и, не оглядываясь, быстрым шагом пошел прочь. Менее сообразительный рыжеусый в замешательстве хлопал глазами, с трудом пытаясь вникнуть в смысл сказанного.

— Это… Как ты говоришь, тебя зовут? — наконец вымолвил он.

— Я еще не называл своего опозоренного имени, добрый человек, — с тоской сказал Туманов. — Оно покрыто теперь коростой отречения и трусости… Горе мне, горе! — вскричал он, сжимая в отчаянии голову руками. — Позор мне! Нет, не могу! Я должен, я обязан донести до людей… И я скажу… Да, я скажу это, пусть даже ценой собственной жизни! Я, Коперник, открыто заявляю всем вам: «И все же она вертится!»

Рыжеусый шарахнулся в сторону так, что едва не столкнул на землю старуху, с интересом наблюдавшую за Тумановым. Но Андрей ловко поймал его за рукав и, приблизившись к самому уху побледневшего собеседника, прошептал:

— Скажи мне… Скажи мне, добрый человек… Только молю — скажи правду! Ты веришь мне?!

— Да-да, — горячо зашептал в ответ рыжеусый. — О чем разговор… Я-я… Си… Конечно…

— Спасибо, неизвестный друг, — прослезился негодник. — Иди же и передай всем: Коперник не сдался! Он не боится открыто бросить в лицо своим палачам: она вертится! Запомни! — крикнул он вслед убегающему детине. — И передай! Коперник не сдался.

— Я не советовала бы вам сообщать об этом первому встречному, — доверительно улыбнулась ему единственная оставшаяся соседка. — Иначе вы рискуете окончить свои дни так же, как и я… Мы живем в очень тяжелое время, дружок… Но раз уж судьба свела нас, разрешите представиться, — протянула она сухонькую ладошку, — Жанна д'Арк.