Койот Санрайз. Невероятная гонка на школьном автобусе - Дэн Гемайнхарт

– До чего же… интересно, – сказала мама Фионы. – Надо же было додуматься! И часто вы на нем выезжаете в кемпинги?

Я пожала плечами:

– В основном летом. В остальное время просто съезжаем с дороги и встаем где-нибудь на парковке, когда пора спать.

Мама Фионы продолжала улыбаться, но заметно холоднее:

– Значит, вы… вы живете в этом автобусе? Все время?

– Да, мэм. Последние пять лет – да.

– И у вас… нет дома?

Я опешила:

– Конечно, есть. Вот же он, на стоянке.

– А-а. Ну да. Ну конечно же, – она откашлялась. – Значит, вы вдвоем, ты и твой папа, живете в автобусе?

– И Айван, – сказала я, приподняв его и улыбаясь.

– Ну естественно, – ответила она, но улыбка у нее стала какая-то натянутая, а тон – еще осторожнее. Она немного приподнялась на цыпочках, глядя на нашу стоянку: – А это твой папа? На столе?

Я встала: ну да, конечно, вот и Родео, сидит, оседлав стол, бренчит на гитаре. Он был, естественно, голый до пояса, волосы распущены (днем он их обычно заплетает в небрежную косичку) – торчат во все стороны, кудрявые, нечесаные.

– Да, мэм, – сказала я, усаживая Айвана к себе на плечо. – Но, когда будете с ним разговаривать, не называйте его моим папой. – Я отвела взгляд от ее насупленных бровей, посмотрела на Фиону: – Пойдем, я покажу тебе мою библиотеку.

Фиона хотела было встать, но мать продолжала обнимать ее за плечи, не пускала:

– Вообще-то, детка, час уже поздний. Мне кажется, пора готовиться ко сну.

Фиона надулась:

– Что-о? Ну, мам, как это?! Еще светло!

– Извини, – твердо сказала ее мама, а потом посмотрела на меня. – Но вдруг ты сможешь завтра прийти к нам на обед?

Я знала правила этой игры. Я заметила, как она смотрела на Родео, я понимала, каким он должен был выглядеть в ее глазах. И это не ее вина, ну… почти. Она с ним пока не познакомилась, пока не подошла к нему настолько близко, чтобы заглянуть в глаза. Она и не знала, что, если бы они познакомились, Родео наверняка стал бы одним из ее лучших друзей. И я не винила ее за то, что она судит о нем поспешно. Наверно, все мы знаем только то, что знаем, а о том, чего не знаем, даже не догадываемся.

– Спасибо за обед, – сказала я. И улыбнулась ей совершенно искренне.

– Хочешь, завтра утром пойдем купаться? – спросила Фиона.

Скажу вам одну вещь: я-то знала, что утром точно не пойду купаться. Родео заявил, что его душа просит барбекю с востока Северной Каролины, и мы мчались туда во весь опор. На следующий день мы тронемся в путь еще до рассвета, пока Фиона и ее семья будут досматривать сны.[4]

Но скажу вам еще одну вещь: я знаю, что такое прощаться. И ненавижу прощания. Лучшее прощание – когда даже не говоришь: «Прощай».

Так что я улыбнулась Фионе и энергично кивнула:

– Само собой.

Она широко улыбнулась мне:

– Супер. Заходи после завтрака.

– Лады. Увидимся.

Я снова поблагодарила ее маму, обняла Фиону и ушла по дороге. И, по мне, это было идеальное прощание. Раз-два и готово.

Я шла назад к своему папе-чудику, к нашему смешному, наводящему ужас дому, – шла не с понурым видом, не с тяжелым сердцем. Ничего подобного. Все было в норме. Все было в норме. Не из-за чего было плакать. Не из-за чего.

Естественно, я бы охотно осталась там еще на денек. Естественно, я бы охотно погуляла с Фионой, разговаривала бы с ней о книжках, делилась бы секретами и строила замки. Естественно. Но это не в счет. Мы никогда не засиживаемся на одном месте, мы с Родео. Просто это наша жизнь. Такая жизнь у нас уже много лет. И такая жизнь будет у нас всегда, подумала я. Такая жизнь у нас и должна быть, подумала я.

Я никак не могла знать, что очень скоро все переменится. Переменится колоссально.

Это случилось, когда прошло еще несколько недель и мы проехали еще несколько сотен миль.

А началось все в три часа дня в субботу: точно знаю, что в субботу, потому что каждую субботу в полдень по тихоокеанскому времени я, кровь из носу, звоню своей бабушке. Какая бы ни стояла погода, в какую бы глушь нас ни занесло, я звоню бабушке, и мы болтаем о том о сем.

Вообще-то Родео противно даже смотреть на мобильные телефоны, а к нам в автобус было бы непросто провести стационарный телефон, а потому, само собой, это я должна звонить бабушке, а не она мне. Это значит, что каждую субботу около одиннадцати утра по тихоокеанскому времени я начинаю высматривать телефон-автомат. Теперь, когда у всех в карманах мобильники, найти телефон-автомат ой как непросто. Нужно отыскать нетипичную заправку – обычно старую, с мигающими невпопад светильниками, деревянным прилавком и пыльными консервными банками с перцем чили на полках. Если найти телефон-автомат не удается, мне приходится просить незнакомых людей: «Дайте, пожалуйста, мобильник позвонить». Это не так трудно, как вам, возможно, кажется, – просто надо знать, кого просить. Найдите старушку с добрым лицом, с морщинками от улыбок вокруг рта, и спросите: «Извините, пожалуйста, не дадите ли вы мне свой мобильник позвонить бабушке?», и почти всегда услышите «да». Не забудьте говорить: «Извините за беспокойство» и «мэм» – это действует безотказно. Они чуть не падают в обморок от восторга, торопливо достают из своих огромных старых кошелок мобильники, и каждая вторая потом показывает тебе фотографии своих внуков.

Именно это я и проделала в ту субботу, когда мой привычный мир сошел с ума. В пятницу мы остановились на ночлег уже поздно вечером, и в субботу днем я прилегла поспать, а потом с трудом проснулась, так что, когда мне все-таки повстречалась женщина, которая согласилась дать мне на минуточку мобильник, меня одолевала зевота, ноги подкашивались.

– Привет, бабушка! – заорала я, чтобы хозяйка мобильника знала, что я ее не обманываю.

– Привет, зайка! – ответила бабушка добрым, солнечным голосом. – Как же я рада слышать твой голос! – Эти слова она говорила каждую субботу, но всякий раз у меня начинало сладко покалывать в груди.

– Где вы на этой неделе? – спросила она.

– Э-э… Секундочку, – я прикрыла телефон ладонью, спросила у его хозяйки: – Простите, мэм. Где мы сейчас находимся?

– Недалеко от Неаполя, дорогая, – ответила женщина, энергично кивая и улыбаясь во все свои морщинки.

– Ага-а… Это во Флориде, да? – Когда я в последний раз присматривалась к дорожным указателям, мы ехали по Алабаме, так что вопрос был резонный.