Homo sapiens? Как мы все про***ли - Том Филлипс

По мере ухудшения ситуации росла конкуренция между группами за обладание все более скудными ресурсами. Это привело к положению трагическому, но странным образом вполне предсказуемому: на тяжелые обстоятельства – когда люди не удовлетворены социальным статусом, когда их покинули силы сопротивляться, когда им нужно, чтобы кто-то уверил их в том, что они не совершили только что ужасной ошибки, – они зачастую реагируют одинаково. Ни не остановились. В действительности они даже стали в два раза прилежнее. Население Рапа-Нуи отдались сооружению изваяний еще большего размера, потому что… ну, примерно так поступают все представители человечества, столкнувшись с проблемой, которую им не удается решить. Последние изготовленные на острове истуканы навсегда остались лежать в каменоломнях, другие лежали опрокинутыми по соседству – они так и не были установлены в запланированном месте, культовую программу пришлось свернуть.

Полинезийцы были ничуть не глупее нас с вами, они прекрасно отдавали себе отчет в том, что происходило вокруг. Может быть, вы думаете, что категорически бестолково то сообщество, которое, оказавшись перед лицом потенциальной экологической катастрофы, игнорирует проблему и даже продолжает совершать действия, которые привели к ней? Что ж. Может, стоит оглядеться вокруг? (А потом, пожалуйста, отключите отопление и вынесите рассортированный мусор.)

В книге «Коллапс» Джаред Даймонд размышляет над вопросом: что говорил тот житель острова Пасхи, который рубил последнюю пальму? Это очень хороший вопрос, и на него не так просто ответить. Возможно, в переводе с рапануйского это было что-то вроде: «Один раз живем!» Однако интереснее даже было бы знать, о чем думал абориген, который валил предпоследнюю, или третью с конца, или четвертую пальму. Если использовать историю человечества как подсказку, то весьма вероятно, что его голова была занята мыслями с таким лейтмотивом: «Это не моя проблема, ребята».

• Парфенон. Одна из жемчужин Древней Греции. Однако именно это сооружение турецкие воины выбрали в качестве порохового склада в 1687 году, во время войны с Венецией. И венецианцы наконец хорошенько прицелились – и вот нет больше Парфенона.

• Храм Артемиды. Одно из семи чудес Древнего мира – вплоть до 356 года до н. э., когда парень по имени Герострат спалил его дотла, потому что ему не хватало внимания.

• Озеро Боеунг-Как. Это было самое большое и красивое озеро в столице Камбоджи Пномпене до тех пор, пока власти не решили заполнить его песком, чтобы соорудить апартаменты класса «люкс». Теперь это лужа.

• Бамианские статуи Будды. Восхитительные статуи Будды Шакьямуни высотой более 30 метров в Центральном Афганистане… были взорваны боевиками движения «Талибан» в 2001 году, приписавшими их к числу «идолов». Что за бред.

• Номуль. Великая пирамида майя, один из наиболее ценных артефактов индейской культуры в Белизе… разрушена в 2013 году какими-то строительными подрядчиками, которые искали гравий для строительства дороги поблизости.

• Река Слимс. Широкая река в канадской провиции Юкон, которая полностью исчезла в течение всего четырех дней в 2017 году – из-за изменений климата отступил ледник, который питал ее.

• Дерево Тенере. Дерево, получившее известность из-за своей удаленности от какой-либо другой древесной растительности, посередине пустыни Сахара. Но в 1973 году, хотя это и было единственное дерево на 400 километров, водитель грузовика умудрился въехать в него.

* * *

ПЕРВЫЕ ФЕРМЕРЫ НЕ ТОЛЬКО СОВЕРШЕНСТВОВАЛИ сельскохозяйственные культуры: тысячи лет назад они также начали делать еще кое-что, что неожиданным и странным образом изменит окружающую среду, – они стали приручать животных. Вообще говоря, самое первое животное совершенно точно было одомашнено раньше, чем начало развиваться земледелие, – раньше на тысячи лет. Впрочем, может статься, что это скорее было счастливой случайностью, чем продуманным поступком. Первыми были приручены собаки, и кажется, что это случилось от 40 до 15 тысяч лет назад то ли в Европе, то ли в Сибири, то ли в Индии. А может, и в Китае или где-то еще (причина неопределенности – «лохматая» ДНК собак, которые имеют обыкновение сношаться с любыми другими собаками, которые встречаются им на пути). Но также возможно, что некий предприимчивый охотник и собиратель из числа наших предков проснулся однажды утром и произнес: «Я собираюсь подружиться с волком, и он будет паинькой». Хотя куда более вероятно, что собаки (во всяком случае поначалу) приручились сами. Наиболее вероятная теория происхождения собаки такова: волки стали следовать за людьми, потому что у тех была еда и они имели привычку выбрасывать объедки. Со временем те волки привыкали к людям все больше и больше, а люди между тем стали осознавать, что довольно удобно иметь под рукой дружелюбного волка, потому что он помогает обороняться и охотиться. А еще они были такими пушистиками, да-да. Когда земледелие приняло серьезные масштабы, люди поняли, что то, что они проделали с растениями, может сработать и в случае с животными, и тогда им вовсе не придется ходить на охоту. Примерно 11 тысяч лет назад козы и овцы были одомашнены в Месопотамии. Через 500 лет после того крупный рогатый скот приручили в Турции и на территории современного Пакистана. Свиней приручали дважды, около 9 тысяч лет назад – в Китае и снова Турции. В степях, где-то в районе современного Казахстана, человеку удалось приручить лошадей – около 6–5,5 тысяч лет назад. Между тем в Перу примерно 7 тысяч лет назад люди одомашнили морскую свинку. Это, конечно, звучит не так впечатляюще, но это и вправду было здорово. Одомашнение животных и вправду имело массу положительных сторон: запасы белка, которые всегда под рукой, шерсть, из которой можно изготовить одежду, и навоз для удобрения почв. Разумеется, не все было так гладко, как уже упоминалось в предыдущей главе. Когда животные живут так близко к людям, болезням проще распространяться; обладание лошадьми или коровами, кажется, породило имущественное неравенство; использование лошадей и слонов в военных целях сделало войну куда более… войноподобной.

Кроме того, одомашнение животных дало нам понять, что мы хозяева природы и что отныне растения и животные будут подчиняться нашим желаниям. К сожалению, как мы увидим дальше, все устроено немного сложнее. Святая уверенность человечества в том, что оно может заставить все прочие живые существа делать то, что пожелает, как правило, выходит нам боком.

Итак, год 1859-й, Томас Остин заскучал по дому. Он был англичанином, но приехал с колонистами в Австралию еще подростком. Теперь, по прошествии пары десятилетий, он был преуспевающим землевладельцем и овцеводом, который распоряжался участком почти в 120 квадратных километров поблизости от Виктории. Он с энтузиазмом отреагировал на зов, который ему посылали унаследованные от предков просторы: будучи увлеченным спортсменом, он разводил и дрессировал беговых лошадей, а большую часть своих владений он обратил в заказник, где привольно чувствовали себя дикие звери и где он любил охотиться. Его имение приобрело такую хорошую репутацию в австралийском высшем свете, что даже герцог Эдинбургский всегда навещал его, когда ему доводилось бывать в Австралии. На его кончину через много лет газеты отозвались некрологом, где говорилось, что «нельзя отыскать более благородного представителя старого английского поместного дворянства ни здесь, ни на родине».