Зуб акулы - Отар Иванович Чиджавадзе

тоже остановили свой автомобиль позади грузовика-холодильника. Неожиданно громадная машина дала задний ход, чуть не придавила едва успевших отскочить докеров и слегка толкнула легковой автомобиль. Неистово завопил схватившийся за голову десятник. Докеры стояли, онемев от неожиданности, а новенькая машина с наглухо закрытыми дверями уходила под воду. Яростно бился в закрытое окно, вместо того чтобы открыть дверцу, растерявшийся докер. Лицо его, преисполненное ужаса, появилось ещё у другой двери… и машина скрылась в мутно-зелёной воде. Стоявшие на молу ещё несколько секунд видели чёрную крышу автомобиля. Потом большие воздушные пузыри взорвались над водой, и больше ничего не стало видно на том месте, где пошёл ко дну человек в машине. Только пустая коробка из-под консервов колыхалась от водяной зыби да плавали шкурки от апельсинов.

Механик крана, лихорадочно орудуя рычагом, опускал в воду большой крюк, поднимал его и снова опускал, но безуспешно. Один из докеров разделся и прыгнул в воду. Он вынырнул, отрицательно покачал головой и снова нырнул. Кто-то опустил в воду длинный шест, по которому полез в глубину матрос в полосатой майке. Вскоре оба смельчака вынырнули.

— Грязь… тина! — послышались голоса.

— Восемнадцать метров глубины! — хрипя, доказывал кому-то десятник. — Я знаю.

— Водолаза! Надо водолаза! — кричали с палубы парохода.

На том месте, где погрузилась машина, появился тонкий, отливающий фиолетово-красным слой масла.

Отчаяние охватило людей на пристани.

— Совсем молодой… мальчик! И такая смерть!

— Нет, пожилой, я сам видел!

— Это Рене, который недавно женился!

— Бедный Рене!.. Машина уже, наверное, полна воды!

Внезапно голоса смолкли. Все повернулись в ту сторону, откуда, согнувшись под тяжестью электромотора, мелкими шажками приближался к краю пристани загорелый мальчик с чёрными курчавыми волосами. Ещё не понимая, что происходит, люди расступались перед ним. Подойдя к самой воде, Али несколько раз глубоко вздохнул, крепче прижал к себе груз и неуклюже, влекомый тяжестью, плюхнулся в воду.

Люди с напряжением смотрели на расходящиеся по воде круги, которые, увеличиваясь, с одной стороны разбивались о каменную пристань, с другой — о корму лайнера. Секунды казались вечностью.

— Он тоже погиб! — сказал кто-то.

— Заткни глотку! — пригрозил другой.

Было слышно, как равномерно работали турбины парохода.

— Смотрите! Смотрите!

В нескольких метрах от того места, где свалилась в воду машина, появилась курчавая голова. Но она не двигалась и снова начала погружаться в воду. Мелькнул локоть.

— Спасайте! Он тонет! — хрипло завопил десятник.

Мукфи, Барек и ещё несколько человек бросились в воду. Они успели подхватить Али, уже потерявшего сознание, и докера, которого мальчик крепко держал за волосы.

Ревя сиреной, машина «скорой помощи» мчала не подававшего признаков жизни докера Рене и тихо стонавшего Али.

— Ничего, за неделю пройдёт! — успокаивал плачущих Мукфи и Барека пожилой, с козлиной бородкой доктор. — Только снимите вот это, что у него на шее!

— Нельзя! — одновременно ответили Мукфи и Барек. — Это зуб акулы, которую он убил.

Доктор поправил очки и с интересом посмотрел на бледное, с закрытыми глазами лицо Али.

В городскую больницу, где оставили Рене, Али не приняли, потому что он был араб. Машина повезла его дальше, на окраину города, в госпиталь для туземцев.

Согнувшись под тяжестью электромотора, к краю пристани приближался загорелый мальчик с чёрными курчавыми волосами.

Вечером, после окончания работы, всю улицу перед больницей запрудил народ. Докеры, механики, шофёры, матросы приносили подарки Али. Сказав несколько приветственных слов, они ласково улыбались Али и уходили. Сидевшие у изголовья мать, Мукфи и Барек с удивлением заметили, что среди посетителей были и европейцы.

На другой день Али узнал, что Рене выжил.

А утром третьего дня, когда Али был один, санитар подвёл к нему двух хорошо одетых, важных мужчин. Спросив у Али имя и фамилию, где он живёт и имеют ли его родители движимое или недвижимое имущество, они представились. Один был представителем пароходной компании, а другой — агентом страхового общества.

— Затопленный вами электрический мотор стоит тысячу двести франков! — Наверное, первый раз в жизни говоря с арабским мальчиком на «вы», сказал один.

— Ты или твои друзья должны заплатить, иначе дело передадим в суд! — пригрозил другой.

— Откуда я достану такие деньги? — побледнел Али.

— Нас это не касается! — вежливо улыбнулся первый.

Они ушли.

Долго думал Али, неподвижно глядя в одну точку. Потом подозвал санитара и спросил, умеет ли он писать.

Не прошло и часа, как в порту узнали, что с Али требуют деньги.

Возмущению докеров не было предела. К ним присоединились шофёры грузовиков, матросы, механики, крановщики и служащие порта. Повсюду только и было слышно имя Али.

Вечером громадная делегация пошла от самого порта к больнице.

Несколько человек, сняв с головы красные фески и кепки, пошли по порту собирать деньги.

Многие давали последние гроши, но почти ни один человек не отказался помочь мальчику.

Вечером громадная делегация пошла от самого порта к больнице. Рабочие собрали для Али столько денег, что можно было бы купить не один электромотор.

Разгорячённые, довольные представители вошли в палату. Но кровать Али была пуста. Около кровати санитар в десятый раз перечитывал матери Али, Мукфи и Бареку продиктованное ему письмо:

— «Дорогие мама, Мукфи и Барек! Я ухожу к заклинателю. Если не заплачу за электромотор, меня посадят в тюрьму. Я этого не боюсь. Но что будут есть Фатима и Брагим! Не бойтесь, ждите писем, всё будет хорошо!»

Вместо подписи стоял небольшой крестик.

Примечания

1

Кускус — арабское национальное блюдо.

2

Намёк на восставшие против колониального гнёта в горах Атласа горные марокканские племена.

3

Тубиб (арабск.) — доктор.