Неудобное наследство. Гены, расы и история человечества - Николас Уэйд

Отсюда следовало, что «такая нагрузка, при длительном воздействии, должна была произвести сильную, мужественную и уравновешенную расу, которая будет неизбежно побеждать в битвах с нациями, чьи более слабые элементы не были устранены» [20].

Закат Англии наступил из–за «снижающейся доли нордической крови и перехода политической власти от энергичной нордической аристократии и средних классов к радикальным и рабочим элементам, которые в основном происходили из средиземноморского типа», писал Грант. В Соединенных Штатах «расе господ» угрожало такое же ослабление: «По–видимому, Америка обречена принимать в эти последние дни наименее желательные классы и типы из каждой европейской нации, вывозящей сейчас людей».

Эмме Лазарус США виделись маяком надежды для тех, кто бежал от варварских войн и ненависти, бушующих в Европе. Грант демонстрировал куда менее широкие взгляды: «Мы, американцы, должны сознавать, что альтруистические идеи, управлявшие нашим развитием на протяжении прошлого века, и слезливый сентиментализм, который сделал Америку “приютом угнетенных”, влекут нацию к расовой пропасти. Если позволить плавильному котлу кипеть без надзора и если мы продолжим следовать нашему национальному девизу и намеренно закрывать глаза на “различия расы, вероисповедания или цвета кожи”, тип коренных американцев, потомков колонистов, так же канет в прошлое, как афиняне времен Перикла и викинги эпохи Роллона» [21].

Книгу Гранта уже мало читали к 1930‑м гг., когда американцы начали отворачиваться от евгенических идей. Но влияние на иммиграционный закон 1924 г. оказалось не последним из ее пагубных эффектов. Однажды Грант получил письмо от некоего горячего поклонника, который включил много идей из «Заката великой расы» в собственный труд. «Эта книга — моя Библия», — уверял Гранта писатель. Поклонником Гранта, автором книги «Моя борьба», был Адольф Гитлер [22].

Дрейф в сторону евгеники не был неизбежен. В Англии евгенические идеи так никогда и не вышли из сферы теорий. Гальтоновская версия евгеники поначалу привлекла большое число сторонников среди интеллигенции, включая драматурга Бернарда Шоу и таких радикальных социалистов, как Беатрис и Сидней Вебб. Уинстон Черчилль, тогда министр внутренних дел, сказал евгенистам во время дебатов по поводу «Закона об умственно дефективных»6, принятого в 1913 г., что 120 000 британских граждан, признанных слабоумными, «должны, по возможности, быть изолированы в надлежащих условиях, чтобы их проклятие умерло вместе с ними и не передалось будущим поколениям».

Но парламент не одобрил стерилизацию. В 1931 и 1932 гг. Евгеническому обществу удалось внести на рассмотрение законопроекты о разрешении добровольной стерилизации, но это ни к чему не привело. У британцев не было склонности к столь экстремальным мерам, да и в любом случае хирургическая стерилизация любого человека, даже при согласии его или назначенного судом опекуна, по английским законам считалась бы преступлением.

Евгеническое общество в Британии значительно меньше преуспело в воздействии на общественное мнение, чем лобби Девенпорта в США. Одной из причин было то, что английские ученые, поначалу увлекшись гальтоновскими идеями, ополчились против евгеники, особенно в версии, которую пропагандировал Девенпорт.

Девенпорт полагал, что качества, расплывчато определенные как «пассивность» или «слабоумие», обусловливаются одиночными генами и имеют простой механизм наследования, который Мендель описал на примере своих экспериментальных гороховых грядок. Но сложные поведенческие признаки формируются в основном под влиянием многих генов, действующих совместно. Если менделевский признак, в принципе, можно было бы почти полностью устранить стерилизацией его носителей, будь это этично, то на сложные признаки повлиять таким способом значительно труднее.

В 1913 г. статья сотрудника гальтоновской лаборатории Дэвида Херона раскритиковала известную американскую работу за «небрежное представление данных, некорректный анализ, безответственные выводы и быструю смену мнений». На взгляд автора, многие недавние статьи по этой теме угрожали вывести евгенику «целиком и полностью за рамки истинной науки» [23].

Английские критики были правы относительно качества научных подходов Девенпорта, хотя они продолжали сохранять свое влияние в США еще многие годы. Когда Институт Карнеги в 1929 г. наконец–то решил получить объективный анализ работы Девенпорта в Евгеническом бюро, эксперты тоже обнаружили, что данные бюро ничего не стоят. Вторая экспертная комиссия в 1935 г. пришла к заключению, что евгеника — не наука, а Евгеническому бюро «следует посвятить все свои силы чистому научному исследованию, отделенному от всевозможных форм пропаганды и выдвижения либо поддержки программ социальных реформ или расовых улучшений, таких как стерилизация, контроль рождаемости, внедрение расового или национального сознания, ограничения иммиграции и т. д.»

К 1933 г. евгеника подошла к фатальному моменту. В Англии и США ученые сначала приняли эту идею, но потом отвернулись от нее, и за ними последовало общество. Евгеника могла бы сократиться до примечания мелким шрифтом в учебнике истории, если бы ученые Германии последовали примеру своих коллег и отказались от евгенических идей. Приход Гитлера к власти пресек такую возможность.

Немецкие евгенисты активно контактировали со своими американскими коллегами до и после Первой мировой войны. Они видели, что американские евгенисты предпочитают нордические расы и желают сохранить чистоту генофонда. С огромным интересом они следили, как законодательные органы многих штатов принимают программы стерилизации умственно неполноценных и как Конгресс меняет иммиграционные законы, чтобы поощрять приток людей из Северной Европы, но не из других регионов мира.

Евгенические законы и идеология США «стали вдохновляющими сценариями для подъема в Германии расовых биологов и разжигателей расовой ненависти», — написал в своей книге Эдвин Блэк [24]. Гитлер пришел к власти 30 января 1933 г., и немецкая евгеническая программа стала быстро набирать обороты. В «Законе о предотвращении рождения потомства с наследственными заболеваниями», принятом 14 июля 1933 г., Германия определила девять категорий людей, которые должны быть стерилизованы: слабоумные и страдающие шизофренией, маниакально–депрессивным психозом, болезнью Хантингтона, эпилепсией, наследственной глухотой, врожденными пороками развития, наследственной слепотой и алкоголизмом. За исключением последнего, это были те же болезни, которые избрали мишенью Девенпорт и американские евгенисты.

В Германии было учреждено около 205 местных «судов наследственного здоровья»: юрист, исполнявший обязанности председателя, евгенист и врач. Врачи, которые не доносили о подозреваемых пациентах, штрафовались. Стерилизации начались 1 января 1934 г., их применяли к детям старше 10 лет и ко взрослым свободным гражданам, а не только к тем, кто содержался в специальных учреждениях. За первый год были стерилизованы 56 000 человек. К 1937 г. — последнему, результаты по которому были опубликованы, — это число достигло 200 000 человек.