Четыре сестры - Малика Ферджух

зовут, сидите крепче, Голубка.

– Коломба, – поправила честная Энид. – Она приехала к нам на неделю.

Услышав свое имя, Коломба обернулась. Она просияла при виде Энид и Беттины. Беттина нахмурилась. Коломба, чуть поколебавшись, направилась к ним.

– Я съездила в город забрать почту родителей, – объяснила она. – Заодно купила миндальное печенье.

Холодное молчание. Энид ломала голову, что бы такое дружелюбное ей сказать. Коломба весело тряхнула пакетиком, который держала в руке.

– В Виль-Эрве любят печенье?

– Без голубиных перьев! – шепнула Беттина Беотэги и Денизе, и те прыснули.

Коломба неуверенно улыбнулась.

– Садись, – по-джентльменски пригласил ее Кловис.

– Нет, спасибо, – покачала она головой. – Автобус на Колиньер вот-вот придет. Ведь этот автобус идет до Виль-Эрве?

– Беттина и Энид поедут на машине с Шарли, – сообщил ей Кловис с коварным простодушием. – Забудь про автобус, поедете все вместе.

Он стоически выдержал боль в пальцах ноги, придавленных каблуком разъяренной Беттины. Ладно, Коломба – невозможное имечко, но у нее красивые глаза, так мило косящие в его сторону, ради этого можно и потерпеть.

Коломба села, держась чуточку напряженно.

– Что ты закажешь? – спросил Кловис.

– Горячий шоколад.

* * *

Женевьева заканчивала растяжку, когда месье Кол Мой принес ей новые перчатки.

– Сегодня у нас упражнения на выносливость, – сказал он своим теплым певучим голосом.

– С грушей?

– С грушей. Ты дашь настоящий бой. Скажем, минут на семь.

Женевьева бросила долгий взгляд на других боксеров, тренировавшихся в зале, потом на собственное отражение в высоком зеркале.

– Готова?

– Готова.

Она направилась к длинной колбасе из черной кожи. Месье Кол Мой улыбнулся. Он был худенький, и по его изящно-небрежным движениям никак нельзя было предугадать сокрушительную силу удара в бою.

– Не эта груша, – сказал он. – Вон та помягче, тебе будет не так больно.

Женевьева встала в стойку – локти расставлены, кулаки у лица.

– Работай кулаками и локтями два раунда, потом ступнями и коленями.

Женевьева улыбнулась про себя. Знали бы сестры, что вместо беби-ситтинга она занимается тайским боксом… Ее рука взлетела в молниеносном прямом ударе. Она это обожала.

* * *

Хуан принес Коломбе шоколад, держа поднос на согнутой руке, словно обнимая партнершу в танце. Его глаза и волосы были необыкновенно нежного рыжего цвета.

Девочки уже провели расследование и узнали, что красавчик Хуан, пятнадцати лет, живет с отцом в Париже (зона С), приехал на каникулы к матери и помогает ей в кафе.

Он обошел стол, чтобы поставить чашку перед Коломбой. Энид перехватила странный взгляд, брошенный им на Беттину. Но Беттина слишком злилась из-за присутствия Коломбы, чтобы хоть что-нибудь заметить. Энид удивилась, но так и не поняла, что значил этот взгляд Хуана.

И тут произошло одно событие – короткое, неприятное и громкое. Чашка Коломбы вдруг спрыгнула со стола, пролетела прямо под носом у Энид и со звоном разбилась об пол. Все посетители обернулись. Коломба ошеломленно уставилась на расплывающееся по пальто шоколадное пятно.

Энид понадобилось пять секунд, чтобы понять, что это быстрая рука Беттины столкнула чашку. И еще одна, чтобы догадаться, что она сделала это нарочно.

– Беги скорей отмывай! – воскликнула Беотэги.

– Прости! Извини! – повторяла Беттина с неприметной улыбкой, которую уловила одна Энид.

Коломба бросилась в туалет. Энид пристально посмотрела на сестру. Беттина спокойно стирала со стола шоколадные брызги уголком бумажной салфетки.

Коломба терла пальто туалетной бумагой, которая оставляла кучу белых крошек, смотревшихся на темно-синем не очень.

Позади открылась дверь. Она увидела в зеркале рыжего официанта, который подавал ей миндальное печенье и шоколад. Его красивые глаза смотрели сокрушенно, но он улыбнулся прекрасной улыбкой, тронувшей ее до глубины души.

Он протянул чистое полотенце:

– Этим будет лучше.

Он помог Коломбе отмыть пятно, потом снял с нее пальто и включил сушилку для рук. Горячий ветер из аппарата обдул их склоненные лица. Коса Коломбы скатилась на передник Хуана. Он улыбнулся.

Когда ткань стала почти сухой, а пятно – едва заметным, он попятился к двери. Коломба тем временем надевала пальто.

– Сойдет?

– Все отлично.

Она, кажется, покраснела, но не решилась взглянуть в зеркало, чтобы проверить. Застегнув пальто, она еще раз сказала:

– Спасибо.

Вернувшись к столику, Коломба посмотрела на Беттину, но та отвела глаза.

– Я все-таки поеду на автобусе, – сказала Коломба.

И отошла. Беттина наконец посмотрела на нее, на ее спину – и возненавидела ее еще сильней. Да, возненавидела. Та прекрасно знала, что она опрокинула чашку нарочно, но делала вид, будто так и надо.

– Эй! – крикнула в спину Коломбе Энид. – Поедем с нами на машине!

– Да, не смеши людей! – презрительно фыркнула Беттина. – А то Шарли подумает, что ты нами пренебрегаешь!

Коломба поколебалась – и вернулась. Лицо ее было спокойно, хотя на щеках выступил ярко-розовый румянец.

– Ничего подобного, – сказала она. – Хорошо, я поеду с вами.

7

Балдахин, арфа и паннакотта, или Ночь с призраками

Она проснулась с бешено колотящимся сердцем. Дождя не было, но ветер дул довольно сильно и трепал шпингалет ставня. Это ли ее разбудило? Нет… Был еще звук… Звук, который она уже хорошо знала.

ООООоооооохххххоооооОООО…

Призрак.

Его горькая жалоба перекрывала стон ветра, накатывая дрожащими волнами изнутри стен, из самого чрева дома. Слышать это было жутко.

Энид выбежала из комнаты и заколотила в дверь Женевьевы. Женевьева была уже на ногах. Даже в закрытой кровати нельзя было не услышать душераздирающие жалобы, которые шли из стен. Она кинулась зажигать свет на лестничной площадке, а перепуганная Энид так и висела у нее на руке.

Шарли, Беттина и Гортензия тоже вскоре вышли… Все закутанные: ветер проникал в каждую трещинку старого дома.

– Вы слышите?

– Это призрак.

– Прекрати, Энид! Призраков не бывает.

– Не кричи. Она тут ни при чем, бедный котенок.

– Но звуки-то есть!

– Как будто дети поют… или плачут. Или плачут и поют. Может быть, они замурованы много веков…

– Замолчи, Гортензия. У меня мороз по коже.

Беттина вдруг взвизгнула и испуганно показала куда-то пальцем.

В плохо освещенном углу длинного коридора двигалась бледная тень… Энид зажмурилась и уткнулась в бок Женевьевы. Прозвучал нервный голос Гортензии:

– Что это за фигня?

Следом – голос Шарли, громче, с раздражением:

– Коломба! Кончай изображать привидение, слышишь?

Энид открыла один глаз. Бледная фигура действительно оказалась Коломбой. Очень странной Коломбой, которая шла пошатываясь, кулаки сжаты, глаза закрыты. Зрелище было жуткое, особенно под этот плач из стен.

– Она лунатик, – сказала Женевьева. – Не надо ее будить, я отведу ее в кровать.

Она осторожно взяла Коломбу за руку, сделав остальным знак молчать. Эту команду все выполнили