Достойное общество - Авишай Маргалит

Итак, концепция чести, необходимая, чтобы лечь в фундамент достойного общества, не есть понятие общественного почитания. Унижение, которое позволит квалифицировать общество как недостойное, не может заключаться в недостатке общественного почитания. Если мы хотим построить достойное общество на идее чести, которая в равной мере будет причитаться каждому, мы должны уйти от общественного почитания человеческого достоинства.. С точки зрения тех, кто оказывает такое почитание, речь идет об уважении к людям; с точки зрения тех, кого почитают, – о достоинстве. Но для того чтобы разобраться с понятием достоинства, необходимо для начала разобраться с понятием общественного почитания.

В нашем разговоре о достойном обществе понятие общественного почитания играет важную роль, поскольку концепция человеческого достоинства исторически развилась из идеи общественного почитания. Представление о человеческом достоинстве в этом смысле есть явление относительно позднее. Само слово «достоинство» (dignity) происходит от латинского dignitas, обозначающего именно общественное почитание. Равным образом и концепция унижения как ущерба, нанесенного человеческому достоинству, развилась из концепции общественного унижения. Общественное почитание предшествует внутренней чести, но в данном случае имеет смысл говорить о предшествовании сугубо историческом, а не концептуальном: для того чтобы объяснить концепцию человеческого достоинства, в концепции общественного почитания нет никакой логической необходимости. Предшествование здесь сводится к тому факту, что одна концепция эволюционировала из другой точно таким же способом, каким в иврите слово, которое означает почет или уважение, kavod, эволюционировало из прилагательного kaved со значением «тяжелый» (отягощенный владением).

В общем и целом та концепция чести, которая имеет отношение к достойному обществу, есть концепция человеческого достоинства. Здесь мы имеем дело с честью, которой люди должны обладать и покушение на которую дает человеку резон почувствовать себя униженным. Но что понимается здесь под унижением? О чем мы говорим: о попранном самоуважении, о пониженной самооценке, о покушении на личные принципы или просто об ущербе для человеческого достоинства? Каждое из этих пониманий может иметь отношение к концепции чести, попрание которой создает резон для того, чтобы человек чувствовал себя униженным.

Самоуважение и самооценка

Первая пара понятий, которую мы подвергнем анализу, это самоуважение и самооценка. Эти понятия следует различать между собой, если речь идет о достойном обществе11. Связь между ними носит скорее каузальный, нежели концептуальный характер. Одна из причин, по которым следует их различать, состоит в том, что уважение создает основу для того, чтобы относиться ко всем людям как к равным между собой, тогда как оценка создает основу для выстраивания иерархических порядков. Целый спектр моральных теорий говорит нам, что мы должны уважать людей только на том основании, что они люди, но ни одна из таких теорий не говорит нам, что мы должны ценить людей только на этом основании. Можно ли обладать самоуважением без самооценки, и, наоборот, возможна ли самооценка без самоуважения? Случаев, когда человек, который ценит себя, причем весьма высоко, но при этом лишен самоуважения, найти можно сколько угодно: всем нам знакомы люди, обладающие высокой самооценкой, основанной на том, чего они уже успели добиться в этой жизни, но при этом готовые пресмыкаться перед любым другим индивидом, занимающим властную позицию и способным так или иначе повлиять на их нынешнее положение. Раболепие есть такая форма лести, при которой человек ведет себя подобострастно по отношению к другим людям для того, чтобы создать у них ложное чувство превосходства и тем добиться своих целей. Тот, кто раболепствует, жертвует самоуважением, унижается для того, чтобы получить некие другие преимущества, которые, в свою очередь, могут оказаться полезными для его самооценки. Примером может служить персонаж фильма Иштвана Сабо «Мефисто» – актер Хоген, который продал душу (нацистскому) дьяволу. (Сам персонаж восходит к образу, созданному Клаусом Манном, который списал его со своего дяди Густава Грюндгенса, знаменитого немецкого актера.) Другой пример мы можем найти в личности Рихарда Вагнера, какой она была в реальной жизни. Если человека интересует – так же как это интересует меня самого – институциональное унижение и, соответственно, проявления человеческого достоинства перед лицом институтов, то раболепие как форма поведения заслуживает всяческого внимания, поскольку оно, как правило, бывает адресовано людям, занимающим властные позиции. Так что человека пресмыкающегося, который лишен самоуважения, но весьма высоко себя ценит, представить или опознать весьма несложно.

Для того чтобы показать, что самооценка и самоуважение разнятся между собой и в противоположном отношении, нам придется найти пример человека, обладающего самоуважением, но не склонного к высокой самооценке. Это ситуация менее привычная. Человеку может быть свойственна низкая самооценка в силу того, что он не ценит свои достижения, но при этом он вполне способен не утратить самоуважения. Подобный человек может отдавать себе отчет в том, что его достижения ценятся другими людьми, но к себе самому он относится настолько требовательно, что о высокой самооценке не может быть и речи. В случае с подобным перфекционистом мы вправе заподозрить, что в глубине души он не только ценит себя так высоко, как ему следовало бы, но и существенно выше. Впрочем, это подозрение по поводу психологии не избавляет нас от принципиальной возможности существования подобного человека. Ему может быть не свойственна высокая самооценка несмотря на вполне очевидные достижения, и при этом он сохранит безоговорочное самоуважение. Такое положение вещей может найти выражение в упрямом желании настоять на своих правах, либо в безумном отказе идти на какие бы то ни было компромиссы в духе Михаэля Кольхааса (героя новеллы Генриха фон Клейста), либо же в готовности пожертвовать собой в борьбе против людей, которые задели или унизили тебя, даже если они гораздо могущественнее тебя.

Нет никакого противоречия между этим утверждением и той позицией, которую я высказал в самом начале книги, предположив, что возможна некая условная Чешская Республика, в которой люди могут обладать более высокой степенью самоуважения, чем раньше, но при этом потерять в самооценке. Эти люди легко могут расстаться с высокой самооценкой в силу того, что утратили привычную роль в обновленном экономическом и социальном порядке, но в то же время им больше не придется идти на компромиссы, пытаясь сохранить принципы и самоуважение, как при старом режиме. И дело не в том, соответствует ли настоящее описание какой бы то ни было действительности, а в том, свободно ли оно от логических противоречий. На мой взгляд, свободно.

Утверждение, что самооценка представляет собой иерархизирующее понятие, опирается на то, каким образом люди воспринимают собственные достижения. Но достижения представляют собой результат неких усилий, тогда как человеческая самооценка может опираться на признаки, не требующие каких бы то ни было усилий. Так, например, представители знати могут основывать свою высокую самооценку на том факте, что они люди благородного происхождения. Так что даже при том, что с моральной точки зрения достижение должно опираться на приложенное усилие, это требование не носит концептуального характера. Я не думаю, чтобы аристократы создавали себе проблему из представления о том, что между самооценкой и усилием должна быть некая связь, поскольку самооценка может базироваться не только на реальных достижениях, но и на вере в то, что эти достижения для тебя возможны. Аристократы полагают, что сам факт благородного происхождения являет собой достаточное основание для высокой самооценки, поскольку верят в то, что их фамильное древо, которое видится им сплошь состоящим из славных достижений, гарантирует, что и они сами рождены для великих дел. Так что их самооценка зависит не только от того факта, что они родились аристократами.