Пятый неспящий - Альбина Нури

Сколько ни пей, такого не забудешь. Что ее дернуло пойти к нему? Пойти и умолять все исправить. Поначалу, конечно, Роза хотела просто прийти и…

И что? Господи, на что она надеялась? Как можно было всерьез думать, что он одумается, разведется, бросит беременную жену и вернется к ней?

«Разве он когда-нибудь любил?» – спросила она себя и все же заплакала. Слезы текли по щекам горячими ручьями.

Роза умирала. И тогда, и сейчас, вспоминая об этом, она чувствовала, что умирает. Прошло полгода с тех пор, как он выгнал ее. Ей не хотелось жить, но вместе с тем хотелось доказать Роме, как он ошибся. В мечтах (точнее, в пьяных грезах, если уж быть честной!) она видела себя успешной, богатой и крутой, а Ромка, гнусный предатель Ромка, стоял бы и смотрел на нее голодными собачьими глазами.

Потом появился светлоглазый демон, и возник план…

А потом она отказалась от плана, и все стало еще хуже.

В конце декабря на пороге ее съемной квартиры появилась мать. Роза до сих пор с содроганием вспоминала их разговор. И зачем она позволила уговорить себя отказаться от квартиры и переехать пожить к тетке? Теперь вот и вернуться некуда…

Однажды, кажется, это было в ноябре… Или декабре… Матери удалось затащить ее в мечеть. Роза не была религиозной и никогда не верила в ту чушь, в которую с головой окунулась в последнее время ее мамаша. Просто она была слишком слаба, слишком сломлена, чтобы сопротивляться. Работу она к тому времени уже бросила: поняла, что еще немного, и она переколотит сверкающие витрины или, того хуже, покалечит одну из безмозглых клиенток, которая никак не может решить, какие духи ей выбрать, какой оттенок помады будет лучше смотреться.

Роза уволилась из косметического супермаркета, куда в свое время устроилась с большим трудом, пройдя по конкурсу и надеясь со временем сделать неплохую карьеру. Возможно, ей и удалось бы, но теперь эти устремления казались ничего не значащими и глупыми. Роза перестала ходить в магазин, целыми днями валялась на диване и проедала последние деньги.

Мать возникла на пороге рано утром, замотанная в свои длиннополые одеяния и платок. Ни слова не говоря, чуть не за волосы выволокла дочь из постели, сунула под душ, одела и потащила в мечеть.

– Туда вроде женщинам нельзя, – заметила Роза, когда они поднимались по каменным ступеням. Белокаменная мечеть с зеленым минаретом высилась неподалеку от центрального рынка. Можно было пойти и куда поближе: в спальном районе, где Роза снимала жилье, было несколько мечетей, да и вообще в Казани их построено немало. Но мать любила именно эту, старейшую в городе, стоящую на углу одной из центральных улиц. Мулла, которого она считала своим духовным наставником, работал (или как это называется у священнослужителей?) именно здесь.

– Время идет, правила меняются, – процедила мать. – Рамиль-хазрат примет тебя, он уже ждет. Сделай одолжение, веди себя прилично.

– Вообще-то я не просила тащить меня сюда, – вяло, вполсилы отбивалась Роза. В сущности, ей было все равно, куда идти и что делать. Лишь бы все побыстрее закончилось и ей можно было вернуться домой.

Рамиль-хазрат оказался мужчиной лет шестидесяти или чуть больше, с аккуратной полукруглой бородкой. На нем было белое одеяние, на голове – зеленая тюбетейка.

– Исэнмесэз! – поздоровалась мать.

Она не знала татарского, но старательно учила и, по ее словам, делала успехи. Роза тоже не говорила на этом языке, могла только поздороваться-попрощаться да сказать «спасибо». Вся семья их была обрусевшей и, как часто в последнее время говорила мать, оторванной от корней.

Римма Ринатовна и Роберт Ринатович Нагимовы татарского языка не знали, потому что их отец-татарин, фронтовик, подорвавший на войне здоровье, умер, когда детям было по двенадцать лет, а мать была русской и научить сына и дочь языку отца не могла. Роберт тоже женился на русской женщине, Марии, так что кровь в жилах Регины-Румии была татарской лишь на четверть. Поэтому все эти ее разговоры о корнях казались Розе нелепыми.

Мулла ответил на приветствие и улыбнулся. Улыбка его против воли понравилась Розе. Она была доброжелательной и искренней. Почему-то захотелось подойти к этому человеку и рассказать о том, что давно мучает. Девушка разозлилась на себя за этот внезапный порыв и грубовато, с вызовом сказала:

– Добрый день. Я по-татарски не говорю.

– Ничего страшного, – снова улыбнулся Рамиль-хазрат. – Думаю, мы с вами сможем понять друг друга.

Он говорил без малейшего акцента.

Потом мать ушла, оставила их вдвоем, и следующий час Роза рассказывала своему собеседнику, как Ленка пригласила ее на вечеринку, где она познакомилась с Ромой… Вываливала все подробности их романа, то, как они сходились и расходилась раз сто, пока однажды не расстались окончательно. Захлебываясь слезами, Роза говорила, что сама бросила его, когда узнала, что Роман ей изменил. Он после приходил, говорил, что виноват и хочет помириться.

– Почему же ты его не простила? – спросил мулла.

– Простила! – выкрикнула Роза. – Я его сразу простила, просто…

Просто ей хотелось раз и навсегда отвадить Рому ходить налево. Проучить. Мать все время внушала ей понятия о верности, натаскивала, как собаку Павлова. Вот Роза и попыталась. И потом, была еще Ленка со своими советами.

– Один раз простишь, привыкнет и будет ноги об тебя вытирать! – говорила подруга.

И это было справедливо.

Правда, потом та же Ленка утверждала, что нечего было мужика мариновать, потому что такие, как Роман – красивые, неглупые и при бабках, – на дороге не валяются. И это тоже было справедливо.

Ее Ромочку подобрали быстро. Меньше чем через месяц он устал извиняться перед Розой, а еще через четыре женился на той самой девице, с которой изменил ей.

Женился! Рома женился! Эта новость буквально свела Розу с ума. Она не ожидала, что любимый так быстро откажется от нее, да еще и заделается примерным мужем – это Ромка-то, который утверждал, что не создан для брака. Оказалось, очень даже создан.

Роза ненавидела весь мир, а больше всех – Ленку, которая так убедительно советовала «помариновать» Рому, и себя саму – за то, что послушала.

Ведь Ленка попросту завидовала – конечно, завидовала! Как Роза сразу не поняла! Самые долгие Ленкины отношения длились три месяца, ей никогда не удавалось удержать возле себя парня. Подруга – стрелять надо таких подруг! – обычно приходила вечером, после работы, она работала в кафе, администратором, усаживалась на кухонный табурет, причем половина задницы свисала с краев, и начинала жужжать. Зачем Роза слушала ее, зачем вообще терпела ее занудство, ее вечные вонючие сигареты и идиотские рассуждения?

Но, так или иначе, Роза слушала. И не прощала Рому, хотя видела ведь, видела, что звонки становятся реже, смс и сообщения в других мессенджерах – прохладнее, а голос его звучит все равнодушнее.