Ваша до рассвета - Тереза Медейрос

Бессмысленные слова. Пустые фразы.

Его рука слабо сжалась кулак. Он медленно свернул письмо, думая о том, как смехотворно для слепого мужчины хранить письма, которые он больше не мог прочитать, от женщины, которая больше его не любила.

Если вообще когда–нибудь любила.

Но даже несмотря на это, он очень осторожно обвязал письма лентой и опустил их обратно в ящик.

«Моя дорогая мисс Марч,

Смею ли я надеяться, что вы позволите мне добиваться Вас?»

* * *

Когда следующим утром, отчаянно желая получить передышку от собственного уединения, Габриэль появился из своей спальни и подозрительно принюхался, то ощутил только смесь запахов бекона и шоколада. Он осторожно проследовал по ним в столовую, думая о том, где же прячется мисс Викершем. К его удивлению, ему позволили спокойно позавтракать, не критикуя его манеры поведения или одежду. Он торопливо и еще менее изящно, чем обычно, поел, надеясь вернуться в свое убежище – спальню – раньше, чем его властная медсестра застигнет его врасплох.

Он вытер рот уголком скатерти и заторопился обратно вверх по лестнице. Но когда он достиг двери из красного дерева, украшенной богатой резьбой, которая вела к хозяйской спальне, его спальне, его руки наткнулись на пустоту.

Габриэль отпрянул, испугавшись, что в спешке где–то сделал неправильный поворот.

Чей–то веселый голос пропел:

– Доброе утро, милорд!

– И вам доброе утро, мисс Викершем, – процедил он сквозь зубы.

Он сделал пробный шаг вперед раз, потом еще один, застигнутый врасплох предательским теплом солнечного света на своем лице, слабым ветерком, ласкающим его лоб и мелодичным щебетанием какой–то птицы, сидящей где–то совсем рядом с открытым окном его спальни.

– Надеюсь, вы не возражаете против нашего вторжения, – сказала Саманта. – Я подумала, что мы можем проветрить ваши покои, пока вы завтракаете внизу.

– Мы? – зловеще повторил он, думая о том, сколько народу окажется свидетелями ее убийства.

– Но вы же не думаете, что я могу сделать всю работу сама! Питер и Филипп готовят вам утреннюю ванну, а Элси и Ханна меняют простыни на вашей кровати. Миссис Филпот и Мэг во дворе проветривают балдахин. А милая Милли вытирает пыль в вашей гостиной.

Плеск воды и быстрое шуршание простынь подтверждали ее слова. Габриэль сделал глубокий вдох – вдох, отравленный сильным запахом лимонной вербены и накрахмаленного белья. Выдыхая, он услышал шорох со стороны своей гардеробной, который могла бы издавать крыса. Очень пухлая, лысеющая крыса в жилете.

– Беквит? – рявкнул Габриэль.

Шорох прекратился, растворяясь в каменной тишине.

Габриэль вздохнул.

– Можете выходить, Беквит. Я чувствую запах вашей помады для волос.

Звук шаркающих ног сообщил ему, что дворецкий выбрался из гардеробной. И прежде, чем его медсестра смогла предложить подходящее объяснение его присутствию, Беквит сказал:

– Поскольку вы не хотите иметь камердинера, который будет вокруг вас, милорд, суетиться, мисс Викершем предложила нам сгруппировать вашу одежду по типу и цвету. Тогда вы сможете одеваться без помощи слуг.

– И вы были столь любезны, что вызвались этим заняться. И ты, Брут? – пробормотал Габриэль.

Мало того, что новая медсестра вторглась в его единственное убежище, так она еще и перетянула на свою сторону его собственных слуг. Он подумал о том, как ей удалось так быстро завоевать их лояльность. Возможно, он недооценил ее очарование. Она могла оказаться еще более опасным противником, чем он думал.

– Оставьте нас, – коротко приказал он.

Внезапная суматошная активность со звуками шуршащих простынь и звоном ведер сказала ему, что слуги даже не пытались притвориться, что не поняли его приказа.

– Милорд, я не думаю, что… – начал Беквит. – Я имею в виду, что едва ли правильно оставлять вас в Вашей спальне наедине с…

– Вы боитесь остаться наедине со мной?

Мисс Викершем также не стала притворяться, что не поняла его. Вероятно, он был единственным, кто заметил ее некоторое колебание.

– Конечно, нет.

– Вы слышали ее, – сказал он Беквиту. – Уходите. Все. – По комнате прошел ветер, когда слуги помчались мимо него к выходу. Когда звуки последних шагов растворились в коридоре, он спросил: – Они ушли?

– Ушли.

Габриэль нащупал за своей спиной ручку двери. Он с грохотом захлопнул ее и прислонился спиной, отрезая Саманте всякую надежду на побег.

– Вам никогда не приходило в голову, мисс Викершем, – язвительно сказал он, – что у меня могут быть причины держать свою дверь закрытой? Что я могу хотеть, чтобы моя спальня оставалась такой, какая она есть? Что я очень ценю свое личное пространство? – Он повысил голос. – Что я хочу иметь свой собственный угол, на который ваше вторжение не распространялось бы?

– Я думала, что вы будете мне благодарны. – Она резко фыркнула. – Сейчас здесь, по крайней мере, не пахнет так, словно вы держали тут коз.

Он с негодованием посмотрел в ее направлении.

– На данный момент я бы предпочел компанию коз.

Он почти увидел, как ее рот открылся, а потом захлопнулся. Она держала паузу ровно столько, чтобы рассчитать до десяти, и снова заговорила.

– Возможно, у нас было неудачное начало, милорд. У вас, кажется, создалось ошибочное впечатление, что я приехала в Ферчайлд–Парк, чтобы сделать вашу жизнь более трудной.

– Слова «живущий в аду» – постоянно приходят мне на ум с тех пор, как вы приехали.

Она прерывисто вздохнула.

– Вопреки тому, что вы думаете, я согласилась на эту должность, чтобы облегчить вашу жизнь.

– И когда же вы планируете начать?

– Как только вы мне позволите, – парировала она. – Переустройство дома для вашего удобства – это только начало. Я ведь даже могу развеять вашу скуку, выходя с вами на прогулку в сад, помогая вам с корреспонденцией или читая вслух.

Книги были еще одним жестоким напоминанием об удовольствии, которым он не мог больше наслаждаться.

– Нет, спасибо. Я не хочу, чтобы мне читали, как будто я глупый мальчишка. – Стоящий со скрещенными на груди руками, Габриэль понимал, что ведет себя именно так – как глупый ребенок.

– Очень хорошо. Но даже в этом случае, есть еще сотня других вещей, которые я могу сделать, чтобы помочь вам приспособиться к вашей слепоте.

– В этом нет необходимости.

– Почему нет?

– Потому что у меня нет намерения так жить всю оставшуюся жизнь! – проревел Габриэль, наконец, потеряв над собой контроль.