Огоньки светлячков - Пол Пен

– А как будет спать твоя дочь? – поддержала бабушка. – Это ведь и ее комната.

– И ребенок должен привыкать спать в темноте, – продолжала приводить доводы мама.

Папа вдохнул и нажал на выключатель.

В помещении вновь стало темно.

Малыш заплакал.

– Ты, отправляйся спать, – приказал отец. – Тебе известно, что Человек-сверчок делает с мальчиками, которые плохо себя ведут.

Прежде чем убрать руки с рейки кроватки, я прошептал:

– Ты не волнуйся, у меня есть идея.

Отец пропустил меня вперед, проводил взглядом и вернулся в свое кресло. Скрипнули ножки, и звук телевизора стал громче.

Я шел по коридору медленно, оглядываясь в поисках нового гостя-светлячка. И опять наступил на гвоздик. Рядом с ногой вспыхнул зеленый огонек.

Он охотно подлетел к банке, словно был рад навестить родственника в тюрьме для насекомых. Огоньки замигали с обеих сторон стеклянной перегородки, как будто они так переговаривались. Я открыл крышку, и оба жука замигали зеленым светом.

Слушая, как надрывно плачет мой племянник, я улыбнулся.

– Подожди немного, – прошептал я и забрался в постель, с трудом сохраняя терпение.

Как попугай, я принялся шепотом повторять реплики из фильма, который мой отец не уставал пересматривать, брат никогда не понимал до конца, а сестра, наверное, ненавидела. Наконец закончилась старая песня, это была самая грустная мелодия из всех, что я слышал. Женский голос наполнил подвал мраком, страшнее кромешной тьмы.

В нашу спальню вошел брат и забрался наверх, на свое место. Пружины несколько раз скрипнули, прежде чем он устроился. Затем они ритмично прогибались несколько минут, сначала медленно, потом быстрее и еще быстрее, потом брат застонал, и все стихло. Правда, через несколько минут брат громко захрапел.

Я решил подождать еще немного, чтобы все точно успели заснуть.

Вскоре тишину нарушали лишь звуки капающей из бачка воды и плач ребенка, и я выбрался из постели, прихватив банку со светлячками.

В комнате сестры я первым делом услышал ровное дыхание бабушки и медленно подошел к детской кроватке.

– Посветите ему, пожалуйста, – прошептал я светлячкам. – Он еще боится темноты.

Банку я поставил рядом с головой ребенка и накрыл ее простыней. Под тонкой тканью вспыхнули два огонька, подсвечивая лицо малыша.

Когда я был в дверях, он уже не плакал.

8

Следующим утром я резко сел в постели, вспомнив о банке со светлячками.

Подвал уже наполнился множеством звуков. Тостер несколько раз выстреливал в кухне, стулья вокруг стола вовсю царапали пол, в ванной бачок унитаза наполнялся водой.

Я вошел в комнату бабушки в одних трусах, тех же, что и прошлым вечером. Первым делом я заглянул в кроватку ребенка, но она была пуста. Ни племянника, ни моей банки. Я поднял простыню и еще раз исследовал кровать. Ничего.

Из кухни меня позвала по имени мама, и еще манил аромат поджаренного хлеба. Сначала, однако, я зашел в ванную, чтобы умыться и пригладить водой волосы. Они всегда были растрепанными после сна.

– Входи, садись, – сказала, увидев меня, мама и открыла холодильник, чтобы достать масло. – Мы уже завтракаем. Видишь, что бывает, когда поздно ложишься. Потом тяжело вставать.

Брат сидел за столом, держа в обеих руках приборы, и ждал, когда мама подаст еду. Он ножом указал на соседний стул и скорчил рожу, оттопырив изуродованную губу так, что стала видна десна. Я забрался на стул и посмотрел на бабушку напротив. Она улыбалась, глядя в пустоту, и пила кофе, иногда опуская кончик пальца в чашку, чтобы определить, сколько там осталось. Рядом с ней сестра кормила грудью сына. Папа смотрел на нее, не отводя взгляд.

– В конце концов, он вчера уснул, – произнес он.

Белая маска сестры повернулась к нему. Уловив, что взгляд его направлен туда, где губы младенца сомкнулись вокруг соска, она быстро прикрыла грудь ладонью. Отец нахмурился.

– Вот видишь, – повернулась к нему мама, наблюдавшая за тостером. – Ему надо было просто привыкнуть к темноте.

Сестра покосилась на меня, не пошевелив головой.

– Или нет, – сказала она.

И улыбнулась, как мне показалось. Я подумал о светляках в банке.

– Что ты хочешь сказать? – спросил отец.

– Ничего, – легко ответила сестра.

– Нет, скажи мне, что ты имеешь в виду?

Бабушка перестала улыбаться неизвестно чему.

Брат гортанно загоготал своим ослиным смехом.

– Ничего я не имею в виду, – продолжала отнекиваться сестра из-под маски.

– Что ты имела в виду? – настаивал отец.

Выпустив грудь, ребенок заплакал. Сестра взяла сосок двумя пальцами и засунула ему в рот.

– Я хотела сказать, что дети не могут быстро привыкнуть к темноте. – Едва уловимым движением головы она указала на сына и на меня одновременно. – Мальчикам нужен солнечный свет.

– Мы все принимаем витамин D, – вмешалась из кухни мама.

– Но им нужен свежий воздух, – продолжала сестра. – Они должны жить. Им необходимо…

Она перевела дыхание, словно собиралась сказать нечто чрезвычайно важное, но не решилась и замолчала.

– Что им необходимо? – набросился на нее отец. – Говори. Что им нужно?

Сестра уставилась на папу.

– Я уже сказала все, что хотела.

– Так ли? Кажется, ты не закончила фразу. Продолжай, смелее, говори, что нужно мальчикам.

Сестра опять помогла сыну ухватить сосок.

– Давай же, – напирал отец. – Им нужен свежий воздух. Солнце.

Я видел, как губы сестры плотно сжались под маской.

– Говори! – заорал отец.

Сестра расправила плечи и выпрямилась. Ребенок опять заплакал, когда сосок выскользнул из его губ, на этот раз сестра запахнула блузу и застегнула пуговицы.

– Больше всего остального ребенку нужен отец, – отчеканила она и осторожно положила малыша на стол. Прямо напротив папы.

От сильного удара кулаком по дереву подпрыгнули все тарелки и приборы. Ребенок задергал ручками и ножками. На крик поспешила бабушка. Мама обхватила свою чашку обеими руками, будто та могла упасть. Отец три раза сжал и выбросил в стороны пальцы. Первые два раза суставы хрустнули. Он шумно выдохнул и покачал головой, а потом еще раз ударил по столу и вышел, не сказал ни слова, лишь мельком глянув на сестру. Я слышал, как открылась и захлопнулась железная дверь спальни.

Мама принялась раскладывать тосты, положив каждому, кроме моей сестры.

– А мне? – спросила та.

– Последний кусок там, в пакете, – ответила мама. – Тостер в шкафу.