Дредноут - Чери Прист
Шрифт:
Интервал:
— Ну конечно же. Так, я ничего не забыла? Ты освободила кровать наверху… и прихватила документы, надеюсь? Мое рекомендательное письмо, в котором говорится, что ты медсестра, одна из нас, поможет тебе на первых порах, но никто не знает, что ждет тебя на Западе.
— Я отправлюсь на юг, — сообщила девушка, — потом вверх по реке и на запад. У меня есть план.
— Как скажешь. Это долгое путешествие, дорогая. Я буду беспокоиться за тебя и молиться.
Мерси обняла начальницу. Потом в последний раз прошла по палате на первом этаже, мимо входа в бальную залу, по коридору, через кухню, на задний двор… так, чтобы никто, кроме персонала, не увидел, что она несет чемодан и большую сумку через плечо с бросающимся в глаза нашитым на ткань красным крестом. Чемодан приехал с ней еще из Вирджинии; другой являлся собственностью госпиталя, и его пришлось оставить. Но сумку Мерси подарила капитан Салли. В нее девушка уложила кое-что из того, что может понадобиться медсестре в любой момент, а также документы, деньги, несколько книжек, письма, карандаши и прочие полезные предметы, благодаря которым она чувствовала себя подготовленной к любым тяготам путешествия.
На обочине у Робертсоновского госпиталя она остановилась, размышляя, с чего же начать — и как. В целом ее планы не простирались за границы того, что она сообщила капитану Салли.
Итак, первое: она направляется в канцелярию Западного Союза.
Клерк за стойкой взял у нее конверт с телеграммой отца, прочел ее, и, пока он изучал штампы, Мерси сказала:
— Мне нужно дать ответ. Написать… шерифу Уилксу, полагаю. Откуда бы эта телеграмма ни прибыла. Я должна сообщить ему, что еду.
Невысокий мужчина в полосатом жилете, разглядывая в пенсне бумагу, ответил:
— Это можно, я помогу вам. И сожалею о случившемся с вашим отцом, — вежливо добавил он.
Он назвал цену, и Мерси заплатила из тех наличных, что выдала ей капитан Салли: выходное пособие плюс премия. С помощью клерка она составила ответ, которому предстояло преодолеть три тысячи миль:
ШЕРИФУ УИЛКСУ: ПОЖАЛУЙСТА СООБЩИТЕ ИЕРЕМИИ СВАКХАММЕРУ ЕГО ДОЧЬ ПРИЕДЕТ К НЕМУ ТЧК ПУТЕШЕСТВИЕ ЗАЙМЕТ НЕСКОЛЬКО НЕДЕЛЬ ТЧК В ПРЕДДВЕРИИ ПРИЕЗДА ПРИШЛЮ ЕЩЕ ТЕЛЕГРАММУ ТЧК
Она не могла придумать, что бы еще добавить, так что просто смотрела, как клерк, переписав послание, положил его в ящик на своем столе. Он объяснил, что телеграфистка сейчас в отлучке, но, когда она вернется, сообщение тут же будет отправлено.
Мерси поблагодарила и вышла, снова оказавшись на улице с сумками в руках и тревогой в сердце: она боялась, что поступает неправильно и что отец все равно наверняка к ее приезду будет уже мертв.
— Но это же приключение, — сказала она себе, не столько веря, сколько пытаясь уцепиться за предлог.
Перебросив ремень сумки через плечо, она сошла с деревянного крыльца конторы Западного Союза — и тут же пришлось отпрянуть назад от спешащего покачивающегося экипажа. Вдалеке закричали, предупреждая о прибытии кого-то в госпиталь; девушка услышала сквозь грохот слово «Робертсон», и у нее защемило сердце.
Ей следует отказаться от этой нелепой миссии.
Ей следует вернуться туда, где она нужна.
Даже если она проделает весь этот путь на Запад, даже если окажется у постели отца, узнают ли они друг друга? Воспоминания о нем за шестнадцать лет размылись до каких-то расплывчатых цветных пятен и рокотания голоса. Когда она думала об отце, даже стараясь отринуть гнев на него, в сознании всплывали лишь широкие плечи, каштановые волосы и крепкие руки, толстые, как бревна. Лица она почти не помнила — помнила только, как царапалась отцовская щетина, когда малышка-дочка терлась щечкой о его щеку.
Что ж, может быть. Может быть, она узнает его.
Но узнает ли он ее? Между той крохой и медсестрой из Робертсона пролегла целая жизнь. Она выросла на несколько футов, став, как стыдливо говорится, «довольно высокой» для женщины, и ее пшеничные кудри потемнели, приобретя оттенок неотшлифованного золота и утратив солнечное сияние детства. Гибкость периода становления уступила место крепкой фигуре, вполне годящейся для работы на ферме или в госпитале. Сейчас Мерси никто не назвал бы изящной — если она вообще когда-нибудь была такой.
Она топталась на обочине, размышляя, не вернуться ли в канцелярию, чтобы послать еще одну телеграмму и рассказать матери, что она собирается сделать. Но потом решила, что все-таки лучше будет написать письмо и отправить его по дороге.
Всегда легче просить прощения, чем разрешения.
На углу улицы мальчишка в штанах не по размеру выкрикивал сегодняшние новости. Вскинув над собой стопку газет, точно римлянин — щит, он извещал всех интересующихся о последних — по сведениям — перемещениях войск, о победах, потерях и прочих интересных подробностях.
— Отбита атака янки в Нэшвилле! — вопил он. — Максимилиан Третий требует расследования исчезновения миротворческих сил!
Мерси вдохнула глубже, выбрала направление и зашагала. Голос мальчишки преследовал ее:
— Пропажа дирижабля с северо-запада в Техасе окружена загадками! Ужасная буря в Саванне! Тяжелые потери южан в Боулинг Грине!
Она пожала плечами, продолжая шагать, — четыре квартала мимо узких трехэтажных гостиниц и пансионов, мимо широких, приземистых банков и бакалейных лавок. На ступенях высокого белого храма стоял мужчина с большой черной Библией, зазывая людей войти и покаяться, или приобщиться вместе с ним к Церкви, или что-то типа того, — Мерси этим не интересовалась. Она обогнула толпу, не обращая внимания на проповедника и стараясь не смотреть на гигантский шпиль цвета слоновой — или человеческой — кости.
Она прошла мимо целого ряда церквей, выстроившихся, если так можно выразиться, плечом к плечу, несмотря на противоречия в догматах, оставила позади скотный двор, добралась до большой плавильни, где сновали покрытые копотью потные мужчины в грязной, местами опаленной одежде. Один из них окликнул ее, разинув пасть, чтобы брякнуть что-то непристойное.
Но когда Мерси обернулась, рабочий захлопнул рот.
— Извините, сестра. Мэм, — пробормотал он, увидев ее плащ и красный крест на сумке.
— Считай, что ты прощен, хам, — буркнула она на ходу.
— Извините! — крикнул он еще раз ей в спину.
Она не ответила. Только поправила сумку, чтобы крест был виднее. Это не иностранная эмблема, не эмблема янки и даже не конфедератов. Но все знали, что она означает, отлично знали, хотя иногда и принимали девушку по ошибке за представительницу Армии спасения.
Вдалеке, над крышами мельниц, фабрик и складов, она уже видела округлые купола: верхушки стоящих в доке дирижаблей.
Вскоре показалась и вывеска Ричмондской региональной станции летательных аппаратов. Под ней две стрелки указывали в две разные стороны. Табличка «Пассажирский транспорт» звала повернуть налево, «Торговый и грузовой» направляла направо.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!