04.1912 - Susan Stellar

Курсы обоих кораблей сходились под пятнадцатью градусами, и «Хоук» по необъяснимым причинам стал сдвигаться намного ближе к попутчику, чем это позволяли правила безопасности. На крейсере отдали команду «право руля». Нос отклонился, но корма корабля лишь приближалась к титаническому телу «Олимпика». Прозвучала новая команда — «руль прямо!». Притяжение всё усиливалось. Прогремело: «лево руля!» — но корабль как будто не слушался. Лишь постепенно, пока руль не был положен налево до упора, «Хоук» выровнялся. Казалось, ничто уже его не притягивало к гигантскому «Олимпику» — и тут же, покорный управляющему воздействию, крейсер впечатался в чужой борт.

«Олимпик» отделался четырнадцатиметровой пробоиной выше ватерлинии, которая никак не угрожала его плавучести. Нос же «Хоука» был фактически уничтожен — сворочен набок и превращён в искореженную груду металла. Последовал суд. «Олимпик» признали виновным и обязали выплатить крейсеру компенсацию, чтобы восстановить его изуродованный нос. Причиной несчастного случая стало явление, в начале двадцатого века почти не изученное — гидродинамическое притяжение судов, которое сильнее действует на судно меньшего водоизмещения, словно примагничивая его к соседу и практически лишая управляемости. Современные правила безопасного судовождения обязывают меньший корабль обгонять больший на максимально возможном расстоянии и при минимально допустимой скорости во избежание повторения инцидентов, схожих с тем, что вытерпели «Олимпик» и «Хоук». Их столкновение стало громкой сплетней, о которой до сих пор не забыли, упуская из виду, однако, и другие странные происшествия с участием всё того же «Олимпика».

Этому пароходу не везло с самого его спуска на воду. Четырнадцатого июня одиннадцатого года, когда «Олимпик» всё же выпустили в его первый нью-йоркский рейс, под лайнер затянуло портовый буксир, который в результате остался без кормы. «Олимпик» получил боевое крещение в виде неряшливой царапины.

А совсем недавно, двадцать четвёртого февраля двенадцатого года, «Олимпик», возвращаясь в Англию, потерял лопасть винта и был вынужден отправиться в Белфаст на ремонт. Это событие и некоторые другие отсрочили отплытие младшей сестры грандиозного лайнера — того самого «Титаника», которого сейчас разглядывали зеваки, пытаясь предсказать, каким будет его первое торжественное плаванье.

Толпа жадна до зрелищ. На причале, спиной к зданиям компании «Уайт Стар Лайн», толклось море народа. Мужчины в плоских шляпах, женщины в длинных платьях, ребятишки с растрёпанными волосами — вся эта масса копошилась, бурлила, махала и вопила, словно благословляя лайнер в дорогу.

Величественный «Титаник» пока не трогался с места. Сходни были спущены, готовые принять пассажиров. Совсем близко к лайнеру толклись фотографы. Подпихивая друг друга локтями, они торопливо щёлкали объективами, рыскали, как гиены в ночи, и то и дело опасливо посматривали на хрупкие штативы.

«Титаник» казался восторженно созерцающему люду чем-то неземным, частью мира, которая была нарочно приклеена, нарочно теснила нечто привычное и понятное. «Титаник» глядел в небо, как живое и разумное существо. Массивный корабль элегантно сидел в воде, отбрасывая на неё густую тёмную тень. Слабые лучи солнца ярким золотом окаймляли четыре трубы гигантского парохода и скатывались ниже, на палубы. Корабль был совсем юный, успешно прошедший испытания и готовый поразить мир величием и быстроходностью. Фотографы не прекращали щёлкать объективами, толпа, скопившаяся около лайнера, глухо шумела и разражалась восторженными вздохами.

Вне всяких сомнений, команда «Титаника» должна была гордиться, что очутилась на этом судне, жемчужине в ряду пассажирских пароходов!

А тем временем, пока люди заинтересованно и слегка завистливо посматривали на корабль, по железнодорожным путям, шумя, катился с невиданной скоростью специальный поезд для пассажиров первого класса. Поезд был запущен компанией «Уайт Стар Лайн», чтобы её будущие клиенты, которых она намеревалась привязать к себе крепко-накрепко, не испытывали никаких дорожных трудностей. Первый рейс вышел в путь в девять часов сорок пять минут утра с лондонского вокзала Ватерлоо. В одном из хвостовых вагонов комфортно расположились мистер и миссис Флэнаган с детьми и гувернанткой. Поезд, которым отправилась сестра Мэри Джеймс, отошёл от платформы ещё в половину восьмого утра и прибыл к месту назначения за пятнадцать минут до рейса первого класса. Миссис Флэнаган вначале требовала, чтобы сёстры Джеймс путешествовали вместе, так как обе они были записаны пассажирками второго класса, но мистер Флэнаган настоял на своём, и жена, как всегда, ему подчинилась. Дело было в том, что мистер Флэнаган хотел ещё раз уколоть соседа: тот ехал в соседнем купе и уже через силу терпел капризы дочери. Мистер Флэнаган был бы рад похвалиться ещё и тем, что его малютка куда более стойко переносит дорогу, но это было, увы, совсем не так. Шарлотта стала клевать носом вскоре после того, как села в купе, но Джорджу было скучно, и он принялся расталкивать сестру, несмотря на все попытки матери его урезонить. Шарлотта проснулась, начала кричать и капризничать, Джордж обозвал её глупой девчонкой, и дети вцепились друг в дружку с яростью некормленых тигров.

— Господи боже, Джордж! — вскричала миссис Флэнаган. — Выпусти сестру! Немедленно выпустите леди, юный джентльмен, вы меня слышите?!

Миссис Флэнаган мало занималась детьми. Надо сказать, что этих детей она практически и не видела. Как миссис Флэнаган впитала с молоком матери, в обязанности родителей входило время от времени интересоваться, как отпрыски продвигаются в занятиях, гладить их по голове, ежели они постигали науки успешно, и с прижмуренными глазами журить, ежели дети не оправдывали возлагаемых на них надежд. Миссис Флэнаган и предположить не могла, что Шарлотта и Джордж станут драться, более того, она всегда пребывала в святой уверенности относительно кротости и незлобивости своих детей. Она, разумеется, понятия не имела, что мистер Флэнаган обещал подарить сыну после плавания револьвер и что дочь её частенько треплет свои игрушки, отрывая им головы. Миссис Флэнаган сидела, привалившись к спинке сиденья, разочарованная, шокированная и погрустневшая.

К счастью, Мэри Джеймс умела управляться с детьми. Она улыбнулась Шарлотте и Джорджу и аккуратно, но твёрдо оттащила их друг от друга. Дети яростно воззрились на неё.

— Ну же, — напевным тоном заговорила Мэри Джеймс, — если вы сейчас истомите себя, у вас не останется совсем никаких сил! Как же вы тогда подниметесь на борт корабля? А как будете его осматривать?

— У нас будет куча дней! — съязвил взъерошенный маленький Джордж и надулся. — А показать ей своё место я хочу сейчас!

— Для юного джентльмена было бы не слишком почётно ругаться с леди, — успокоила его Мэри Джеймс и ласково улыбнулась. — Ваша сестра, юный мистер, будет приковывать немало восхищённых взглядов, но среди тех, кто будет ею восторгаться, найдётся, увы, немало злодеев…

— И поделом ей! — продолжал обижаться Джордж. — Она всегда смотрит на меня свысока, а ведь она… она —