Коллекционер пороков и страстей - Татьяна Полякова

О самом преступлении журналистам писать особо было нечего, то есть все подробно и в деталях описали в самых первых статьях, оттого они переключились на биографию убитых и ближайшее окружение, чем, безусловно, нам помогли. Рыскать по городу в поисках сведений не придется, подробные жизнеописания уже есть, а также намеки на возможные мотивы и прочее в том же духе.

Часам к двенадцати у меня уже голова пухла от различных сведений, которые ни на шаг не приблизили разгадку: кто же все-таки расстрелял трех человек и почему. Все это время я не забывала и в окно поглядывать, но там не происходило ничего заслуживающего внимания.

В двенадцать я отложила планшет и поднялась с кресла, потянулась с хрустом, и, честно говоря, начала поддаваться соблазну переместиться на кровать. Джокер, пожалуй, прав: вряд ли охотник уже сегодня передаст очередное послание. Тут я подумала вот о чем: а что, собственно, я стану делать, увидев его? Брошусь на улицу с воплем «Постойте, товарищ!»? Остановить его и задать вопросы не получится, но по крайней мере я буду знать, как он выглядит, постараюсь сделать фотографию, а если повезет и он на машине, возникнет шанс узнать, кто он такой.

Я постояла немного в раздумье и направилась к двери. Открыла ее и прислушалась. В доме тишина. Интересно, Бергман вернулся? Я направилась по коридору и вскоре увидела, что дверь в его кабинет приоткрыта, точно он ждал кого-то и нарочно оставил ее в таком положении. В кабинете горел свет, я заглянула и увидела Бергмана, сидевшего за столом. В этот кабинет, который находился в башне, в отличие от того, что был на втором этаже, клиентов никогда не пускали. Подозреваю, здесь вообще редко кто бывал, не считая нас и, само собой, Лионеллы. О личной жизни Максимильяна я ничего не знала, но, по утверждению Воина, была она весьма насыщенной, что не удивляло: Максимильян у нас красавец, умница да еще со средствами. Кто ж из женщин перед таким устоит? Но ни с кем из счастливиц мне встретиться не довелось.

– Заходи, – позвал Максимильян.

Я вошла и по привычке огляделась. Если столовая навевала думы о людоеде, а «официальный» кабинет походил на логово средневекового алхимика, то здесь все было скромнее. Хотя на отделку комнаты не поскупились. Резные деревянные панели, книжные шкафы до потолка и массивный стол, на котором сейчас стояла уже знакомая мне резная шкатулка и были разложены карты. Весьма странная колода, где у дамы червей было мое лицо, бубновый валет – с физиономией Димки, а крестовый король – наш Воин. Лицо Джокера с ярко-алыми щеками и подведенными глазами могло принадлежать Максимильяну, а могло и нет. Даже здесь выходило, что тип он мутный, вызывавший бесконечные сомнения. Откуда у него эти карты, он не объяснил. Сказал, что однажды обнаружил их в магазине, и никто из персонала не помнил, чтобы их кто-то приносил, выходит, появились они как бы сами собой. В эту байку я не верила, но карты, безусловно, были старыми, это я поняла, лишь только взяла их в руки. И как в этом случае на них оказались наши физиономии? Можно было бы стащить одну из карт и, обратившись к специалисту, провести настоящую экспертизу, но делать этого я не стала. Мои ощущения могут и подвести, а вот если эксперты все подтвердят, как прикажете поступить в этом случае? Поверить в переселение душ и прочую ерундистику? Куда спокойнее решить, что Джокер – умелый фальсификатор и просто пудрит нам мозги.

– Что нашептывают небеса? – спросила я, устраиваясь в кресле напротив.

– Обещают испытания, преодоление трудностей и скорое богатство.

– Это хорошо, не забудь Вадима порадовать.

– Карты обещают, что под ударом окажется наш Поэт. Не интересуешься?

– Картами – нет. Поживем – увидим, кто где окажется.

– Кстати, наши предки считали, у каждой старшей карты есть конкретный исторический персонаж. Король крестей – это Александр Македонский. А кто, по-твоему, дама червей?

– У меня нет настроения участвовать в викторине.

Джокер пожал плечами и замолчал, а я спросила нетерпеливо:

– Кто?

– Елена Прекрасная.

Это имя вызвало странное волнение, оно, безусловно, что-то для меня значило. А что, черт возьми, может значить для девицы двадцать первого века прекраснейшая из женщин в доисторические времена, которой скорее всего и на свете-то никогда не было. Помнится, после фильма «Троя» я взялась читать Гомера, но дальше третьей песни не продвинулась.

Джокер поднялся, достал книгу с одной из полок и вернулся с ней к столу, полистал и пододвинул ко мне.

– Самое древнее изображение Елены Прекрасной.

Я посмотрела равнодушно, но взгляд на иллюстрации все-таки задержала. Невероятно, но женщина на картине была похожа на меня. За исключением волос. У нее они златокудрые, а у меня каштановые, хотя на солнце скорее рыжие. «Не верь ему», – услышала я точно со стороны.

– Художник, надеюсь, был с ней хорошо знаком? – заметила я с усмешкой.

– Вряд ли, – засмеялся Джокер. – Но совпадение любопытное.

– Есть вещи куда более любопытные, – кивнула я.

– Например?

– Например, твой дом забит барахлом под самую крышу. Любой старьевщик, заглянув сюда, лишится чувств от восторга. И при этом нет ничего, что можно связать лично с тобой. Каких-нибудь памятных вещиц, дипломчика в рамке или хотя бы фотографий, твоих или родителей.

– Я не сентиментален, – вновь засмеялся он.

«Или прячешь под грудой барахла что-то очень важное. Жаль, не могу понять что», – неприязненно подумала я.

– Расскажи о своих родителях.

– Я рано осиротел. Воспитывали меня чужие люди, и об этом времени у меня не самые приятные воспоминания. Поэтому я не люблю о них говорить.

– Врешь, – уверенно сказала я, а он согласно кивнул.

– Ты совершенствуешься. Правде ты все равно не поверишь.

– Я – Елена Прекрасная, а ты падший ангел. Воин в этом почти уверен.

– Ты умная девочка и должна знать, для того чтобы объяснить весьма сложные вещи доступным языком, приходится прибегать к иносказаниям.

– Разумеется, – усмехнулась я и подошла к окну. Окна комнаты выходили как на улицу, так и во двор, но в отличие от кабинета, так сказать, официального, отсюда интересующую меня клумбу не увидишь.

– Караулить возле окна – довольно примитивный способ разобраться в происходящем, – насмешливо заметил Максимильян, обратив внимание на мою тягу к окнам.

– Само собой, карты куда надежнее.

– Если бы ты доверилась мне… – начал он и замолчал.

– Продолжай, – попросила я.

Он засмеялся:

– Например, ты смогла бы очень быстро развить свой дар. – Он вроде бы ответил, а чувство было такое, что от ответа ловко уклонился.

– Развить дар? – переспросила я, чтобы заставить его продолжить.

– Он у тебя, безусловно, есть, но, по твоим собственным словам, ты не умеешь им управлять. Возьми свою карту, – совсем другим тоном произнес он, и я точно под гипнозом протянула руку к даме червей, впрочем, почему «точно», уверена, это и был гипноз. Едва карта оказалась в моей ладони, по телу прошла дрожь, сердце забилось так, словно хотело выпрыгнуть из груди, и стало ясно: еще мгновение и я, чего доброго, лишусь сознания. Я испуганно отбросила карту, она упала на стол крест-накрест на карту Джокера.