Нежная стерва, или Исход великой любви - Марина Крамер

– Ты действительно сделаешь это?

И она так же серьезно ответила:

– Да. И ты не хуже меня это знаешь. У меня просто нет выхода.

– Странная ты. А говорила, что Малыша любишь до безумия.

– И сейчас скажу. Но это не имеет отношения к любви, это – сделка. Ты хочешь меня – ты меня получишь.

– Сложно с тобой, – вздохнул он.

– Ошибаешься. Со мной легко и приятно.

– Тогда не стой – раздевайся, – приказал он, отпуская ее.

Марина чуть отошла от него и повернулась спиной, расстегивая пуговицы мохеровой кофточки. Сбросив ее, осталась в черном лифчике, следом за кофтой на пол полетела юбка. Коваль повернулась к Строгачу лицом, стоя только в белье и чулках.

– Ты всегда носишь все черное? – спросил он хрипло.

– Теперь – да.

– Ты такая молодая, должна любить все яркое.

– Это умерло в тот день, когда Егор не вернулся.

– Но ведь скоро он вернется…

– А я – уже нет.

Он протянул руку, усаживая ее рядом с собой на диван, погладил грудь в кружеве лифчика, осторожно снял его и замер, разглядывая шрам от пулевого отверстия на правой груди.

– Что это?

– А ты не знаешь? След от пули, скрепившей наш с Малышом брак покрепче всех штампов в паспорте, – усмехнулась Марина.

Строгач едва коснулся губами шрама, потом поцеловал женщину в губы. Странно, он совсем не походил на того Строгача, о котором Марине столько рассказывали и покойный Череп, и Малыш. Ни грубости, ни жестокости. Она готова была вынести нечто просто запредельное, а тут… Нормальный мужик, ни закидонов, ни желания доказать, что он круче всех в этом виде спорта. Опытный, горячий – но не Егор…

Они лежали на полке в парной, и Строгач нежно гладил Марину по влажному телу:

– Как ты?

– Что ты хочешь услышать?

– Не знаю… Я не верю в то, что о тебе говорят. Такая женщина не может быть жестокой, ведь ты не железная, ты нежная, теплая…

– Это меня просто в сауне разморило! – засмеялась она, вставая и направляясь в просторный зал, где валялись ее вещи. – А вообще, я именно такая, как говорят, Серега. Все, сеанс окончен, мне пора домой, пока доеду, будет почти десять.

– Береги себя, Коваль.

– Постараюсь, – усмехнулась она. Заботливый!

– С тобой в самом деле хорошо. Повезло Малышу.

– Ага, идеальная жена у него! Трахается тут, пока его в подвале держат, – с горечью сказала Марина, вдруг оценив ситуацию с точки зрения Малыша.

– Он тебя никогда не бил за такие слова?

– Нет. Он любит меня, многое позволяет и прощает.

– Я бы тебя под замок закрыл, чтобы только мне давала.

– Он хотел, но потом понял: бесполезно, надо будет – уйду. И смирился. Прощай, Серега.

– Заложников отпусти, как бумаги получишь, – напомнил он.

– Наковальня слово держит!

Марина вышла на улицу со смешанным чувством – с одной стороны, он обещал помочь, но с другой – чем она расплатилась за это? Не была уверена Коваль, что Егор это оценит…

Но главное было сделано – назавтра она держала в руках толстый пакет документов, Строгач заставил Самсона отдать их. Вот от этой макулатуры зависит жизнь единственного человека, который что-то значит для Коваль на этом свете, ради которого она пошла на то, чего при другом раскладе никогда бы не сделала. Папка бумаги – цена человеческой жизни…

Когда Егор позвонил вечером, она попросила сначала дать ей поговорить с тем, кто диктовал условия.

– Я готова встретиться с вами. Документы у меня.

– Быстро управились, Марина Викторовна!

– Старалась, как могла. Так когда?

– Вы торопитесь куда-то?

– У меня есть причины для спешки, уважаемый – боюсь, что могу не увидеть мужа живым, судя по обращению с ним в вашем доме, – отрезала Коваль.

– Обещаю, что его больше и пальцем не тронут.

– Хотелось бы верить.

– Я свяжусь с вами завтра, назначу место и время.

– Дайте Егору трубку, – потребовала Марина и услышала обычное:

– Малышка, родная, здравствуй.

– Ты скоро будешь дома, – твердо сказала она. – Все пройдет, Егор, слышишь? Я люблю тебя, как никого не любила.

– Спасибо тебе, детка.

– Не смей говорить этого больше!

Когда он положил трубку, Коваль обхватила голову руками: «Не дай бог тебе, родной, узнать, какой ценой досталась мне твоя свобода. Прав был Мастиф, говоря, что женщине проще выжить в любом бизнесе, даже в моем…»

Она позвонила Розану, приказав выпустить всех заложников завтра утром, просто вывезти в центр города и оставить там. Потом обзвонила всех пятерых членов совета и сообщила, где и когда они смогут забрать свои сокровища. Слов благодарности не услышала, да и не надеялась, естественно.

Весь следующий день провела у телефона, ожидая звонка, и он раздался ровно в шесть вечера:

– Завтра в двенадцать часов дня я жду вас у Центрального рынка города Иваново.

– Слушайте, уважаемый, а в Акапулько мне на роликах не прогуляться? – не на шутку разозлилась Коваль. – Как я доберусь туда, ведь меньше суток осталось?

– А это не мои трудности, – отрезал мужик.

– Хорошо, но предупреждаю – если с вами не будет Егора, бумаг вы не получите, это мое последнее слово. В них не указано название фирмы, но вписать его должен Егор своей рукой, иначе это просто туалетная бумага.

– Вы грамотно обставились, – оценил собеседник. – Хорошо. Но если что-то пойдет не так, то и вам не поздоровится. До встречи.

Марина тут же позвонила Строгачу:

– Серега, проблема у меня.

– Говори.

– Мне нужно быть в Иванове завтра в двенадцать, я же не успею!

– Не ори, самолет мой возьмешь. Где стрелку забили?

– У Центрального рынка.

– Место – сказка! Тебя подстрахуют, не бойся. Удачи!

Да, пригодилась бы она, это точно…

Через три часа Марина уже летела в Иваново. Ее всю трясло, она пила текилу, не пьянея. Сидевший рядом Розан недовольно морщился:

– Тормози уже, я тебя так и до гостиницы не донесу!

– Донесешь! – успокоила все-таки захмелевшая Коваль. – И даже попробуешь воспользоваться моим бесчувственным состоянием, но я тебе врежу между ног, и ты отвалишь.

Он заржал, хотя и огорчился, поняв, что она раскусила его замысел. В гостинице Марина рухнула на кровать прямо в сапогах и шубе, мгновенно отключившись. В девять утра, открыв глаза, обнаружила, что лежит в одном белье, а все вещи аккуратно сложены в кресле.