Враг Божий - Бернард Корнуэлл

Мерлин осклабился, взялся за третью кость, однако вытаскивать ее не стал.

– Боги ненавидят порядок. Порядок губит богов, значит, они должны погубить порядок. – Он вытащил кость, и башня рухнула хаотичной грудой. – Если Артур хочет мира в Британии, он должен возвратить богов.

Мерлин протянул мне кость.

Я замер.

– Перед тобой всего лишь груда костей, – сказал Мерлин, – но эта косточка, Дерфель, – твое заветное желание. – Он протянул мне белое ребрышко. – Эта косточка – брак между Ланселотом и Кайнвин. Сломай ее, и свадьбы не будет. Оставь целой – и твой враг будет тешиться с твоей женщиной. – Старик снова сунул мне ребрышко, и я снова его не взял. – Думаешь, любовь к Кайнвин не написана на твоей физиономии? – язвительно продолжал он. – Бери! Я, Мерлин Авалонский, дарую тебе власть этой кости.

Я взял ее. Да простят меня боги, я ее взял. Что мне оставалось? Я умирал от любви, поэтому я взял обглоданную кость и положил в сумку.

– Если не сломать ее, проку не будет, – насмешливо проговорил Мерлин.

– А может, проку не будет, даже если сломать, – проговорил я, обнаруживая наконец, что способен стоять на ногах.

– Ты глупец, Дерфель, – сказал Мерлин, – ты глупец, ловкий в обращении с мечом, и потому нужен мне на Темной дороге. – Он выпрямился. – Выбор за тобой. Вот тебе мое слово: сломай кость, и Кайнвин будет твоей, но в таком случае ты даешь клятву идти за Котлом. Или женись на Гвенвивах и молоти по саксонским щитам, покуда христиане подминают под себя Думнонию. Выбирай сам. А теперь закрой глаза.

Я послушался и довольно долго стоял зажмурившись. Новых указаний не последовало, и я, подождав еще немного, открыл глаза.

Вершина была пуста. Неслышно для меня Мерлин, Нимуэ, восемь костей и чаша исчезли. На востоке брезжил рассвет, лес полнился птичьим пением, в сумке у меня лежала обглоданная добела кость.

Я спустился к дороге, идущей по берегу реки, но перед глазами стояла другая дорога – та, что вела к логову Диурнаха. Мне было страшно.

В то утро мы охотились на вепря. Едва вышли из Кар Своса, Артур обратился ко мне:

– Ты рано вчера ушел с пира.

– Живот прихватило, господин. – Я не хотел говорить, что был с Мерлином – стало бы ясно, что я не оставил мысли отправиться за Котлом. Уж лучше солгать.

– Не знаю, почему мы зовем это пирами, – рассмеялся Артур. – Повод напиться, не более того.

Он остановился подождать Гвиневеру. Она любила охоту и была сегодня в башмаках и клетчатых штанах, плотно пришнурованных к ногам. Кожаная куртка и зеленый плащ скрывали беременность. Гвиневера привезла с собой любимых гончих и сейчас вручила мне поводки, чтобы Артур перенес ее через брод у подножия старой крепости. Ланселот предложил перенести Кайнвин – та восхищенно ахнула, когда он подхватил ее на руки. Кайнвин тоже оделась по-мужски, но не так изящно, как Гвиневера, – видимо, просто одолжила у брата лишний охотничий наряд. В мешковатой, не по размеру, одежде она смахивала на мальчишку и казалась куда моложе утонченно-изысканной Гвиневеры. Обе были без копий, хотя Борс, двоюродный брат и защитник Ланселота, нес запасное копье на случай, если Кайнвин захочет поразить добычу. Артур настоял, чтобы Гвиневера копья не брала.

– Тебе надо себя поберечь, – сказал он, опуская ее на землю за бродом.

– Ты слишком обо мне беспокоишься. – Она забрала у меня поводки и взъерошила пышную рыжую гриву, прежде чем повернуться к Кайнвин. – Стоит забеременеть, и мужчины начинают думать, будто ты стеклянная.

Она нагнала Ланселота, Кайнвин и Кунегласа, предоставив Артуру идти рядом со мной. Впереди лежала зеленая лощина, в которой охотники Кунегласа видели много дичи. Нас было человек пятьдесят, по большей части воины, хотя разрешили пойти и нескольким женщинам; шествие замыкали десятка два слуг. Один из челядинцев затрубил в рог, чтобы загонщики в дальнем конце долины гнали дичь к реке. Мы, потрясая длинными тяжелыми копьями, рассыпались в цепь. День выдался холодным, изо рта поднимался морозный пар, но дождь перестал, и солнце сияло над полями, одетыми легкой кружевной дымкой.

Артур был в отличном настроении. Его радовало все: и красота дня, и собственная молодость, и азарт предстоящей охоты.

– Еще один пир, – сказал он, – и можно ехать домой.

– Еще пир? – переспросил я, туго соображая после бессонной ночи и неведомого снадобья, которым Мерлин и Нимуэ угостили меня на вершине Долфорвина.

Артур похлопал меня по плечу.

– Сговор Ланселота, Дерфель. А потом назад, в Думнонию, и за работу.

Он с жаром принялся рассказывать о своих планах на будущую зиму: починить четыре рухнувших римских моста, потом отправить каменщиков в Линдинис – восстанавливать королевский дворец. В Линдинисе – римском городе неподалеку от Кар Кадарна – некогда провозглашали королей, и Артур намеревался перенести туда столицу.

– В Дурноварии слишком много христиан, – сказал он и тут же поспешил добавить, что ничего против христиан не имеет.

– Вот только они имеют кое-что против вас, господин, – сухо заметил я.

– Некоторые – да, – признал он.

Перед Лугг Вейлом, когда казалось, что дело Артура проиграно, его противники в Думнонии подняли голову. Возглавляли эту партию христиане – те самые, что опекали Мордреда. Злились они главным образом из-за того, что Артур вынудил церковь одолжить ему денег на кампанию, закончившуюся битвой в Лугг Вейле. Как странно, подумалось мне: церковь, проповедующая бедность, никогда не прощает должников.

– Я хотел поговорить с тобой о Мордреде, – сказал Артур, объясняя, почему искал разговора со мной. – Через десять лет он достаточно подрастет, чтобы занять трон. Срок недолгий, совсем недолгий, и в эти десять лет его надо правильно воспитать. Научить письму, обращению с мечом и ответственности.

Я кивнул, но без особого жара. Разумеется, пятилетний Мордред выучится всему, чего захочет Артур, только я-то здесь ни при чем. Артур, впрочем, думал иначе.

– Я хочу, чтобы ты стал его наставником, – огорошил он меня.

– Что?!

– Набур более занят собой, нежели воспитанием питомца. – (Набур был христианский магистрат и нынешний опекун Мордреда. Он-то больше других и строил козни против Артура. Он и, разумеется, Сэнсам.) – К тому же Набур – не воин. Я мечтаю, чтобы правление Мордреда было мирным, однако ему необходимо овладеть и воинским искусством, и я не могу придумать лучшего наставника, чем ты.

– Я слишком молод, чтобы учить!

Артур рассмеялся.

– Молодежь должны воспитывать молодые.

Прозвучал рог, означавший, что дичь гонят к нам. Мы вошли в лес, переступая через густой вереск и поросшие древесными грибами мертвые стволы. Каждый прислушивался, ожидая, как захрустит подлесок под бегущим кабаном.