Умри со мной - Элена Форбс

Пережить смерть своего ребенка, наверное, один из самых страшных кошмаров в мире, часто думалось Донован; это рана, которая не затянется никогда, омрачая все в настоящем и будущем. Интересно, как поступят Крамер и его жена с Джемминой комнатой? Оставят все как есть или наоборот — кардинально изменят ее? А может, им станет невыносимо жить в этом доме, полном воспоминаний.

Она огляделась: комната утопала в розовых тонах. Стены, шторы, ковер, покрывало на кровати и даже нитка китайских фонариков, подвешенных дугой над кроватью, — все было розовым. Спаленка маленькой девочки. Донован в возрасте четырнадцати лет под страхом смерти не заставили бы жить в подобной комнате. Лет в шесть — пожалуй, когда у ребенка еще нет права выбора, но в четырнадцать — ни за что! В ее комнате стены были сплошь залеплены постерами и фотографиями, а здесь фото висит одно-единственное, в золоченой рамке: девушка на пони берет препятствие, прыгая через изгородь.

Хотя взросление Джеммы и старались изо всех сил замедлить, на технику все-таки денег не пожалели. Кроме новенького ноутбука, тут стояли еще и телевизор, и музыкальный центр. Небольшая коллекция дисков: в основном мальчишеские поп-группы и тому подобная преснятина, ничего, что могло бы дать ее родителям повод для тревог. Донован припомнились слова Крамера: «Мы не хотели, чтобы она взрослела слишком быстро». Любопытно, от чего они так усиленно ограждали Джемму? На первый взгляд, выбора у бедной девчонки не было никакого: только и оставаться ребенком, запеленатым в этот нежно-розовый кокон. Интересно, какие чувства испытывала при этом Джемма?

Возмущалась? Обижалась? Может, закончившееся трагически свидание в церкви Святого Себастьяна было попыткой вырваться из-под душащей опеки? В углу стоял небольшой стол, в единственном его ящике — набор цветных ручек, карандашей, почтовая бумага, айпод и пейджер с логотипом Барби. Никаких писем или открыток. Нет дневника или каких-то других личных записей, представляющих интерес. Сунув пейджер и электронную книжку в свою сумку, Донован перешла к осмотру ящиков комода, перебирая аккуратные стопки одежды. Но припрятанных запретных предметов там не разыскала.

На книжной полке над столом стоял набор детской классики: полное собрание Гарри Поттеров и Джорджетт Хейер, рядом «Хоббиты», подарочное собрание «Хроник Нарнии» и «Птица Артемис». Преобладала фэнтези, однако стояла еще детская энциклопедия и несколько документальных книг о лошадях и верховой езде. Оказывается, Джемма много читала, что удивило Донован: в гостиной ее родителей книг не было вовсе.

На ночном столике рядом с кроватью лежал «Грозовой перевал». Обложка книжки была сильно потрепана, и, когда Донован взяла ее в руки, та послушно распахнулась. Пролистывая роман, Донован обнаружила, что некоторые абзацы жирно подчеркнуты лиловым карандашом, а другие помечены звездочкой на полях. Может, Джемма изучала этот роман Эмили Бронте в школе? Донован пробежала несколько отмеченных абзацев: все они оказались о Хитклифе, описание его внешности помечено несколькими восклицательными знаками и маленьким сердечком. Эти наивные маргиналии живо напомнили Сэм былое: ей вспомнилось острое чувство подросткового томления, желание войти в другой мир, такой далекий от обыденного мира семьи и друзей. Хитклиф, темноволосый, опасный возлюбленный, заполнял и ее мечты. В отрочестве он казался ей таким реальным! С ним и близко не могли сравниться ее пахнущие потом одноклассники с сальными волосами и прыщавыми лицами. Хитклиф под корень подрубил всякие возможности подростковых романов, и Донован вынуждена была признать, что какая-то частичка ее души и сейчас тоскует по нему.

Взглянув на часы, Сэм удивилась: уже восьмой час. Отключив ноутбук, стоявший на столе, она сунула его под мышку. Оглядев напоследок комнату и удостоверившись, что ничего не пропустила, Донован выключила свет и спустилась вниз. Утром она пришлет сюда экспертов, пусть тщательно обследуют остальные вещи Джеммы.

Крамер проводил Донован до машины и уложил на заднее сиденье ноутбук, пока она писала расписки на изъятое. Он попридержал для нее дверцу, когда она усаживалась за руль, а потом протянул сложенный листок бумаги.

— Это список, какой вы просили, — пояснил он. — Я записал пару-тройку имен, но, честно, не верю, чтобы кто-то из них мог… — Крамер покачал головой и поджал губы, не в состоянии закончить фразу.

— Спасибо, мистер Крамер. — Донован кинула ему ободряющую улыбку. — Наша обязанность проверить все варианты, только и всего. Иначе получится, мы плохо выполняем нашу работу.

Он медленно кивнул, как бы соглашаясь, и тяжело опустил руку на верх дверцы, словно желая задержать Донован:

— Сержант, как вы думаете, что же все-таки случилось с Джеммой? Это был несчастный случай, верно?

— Делать выводы, мистер Крамер, еще рано, — уклончиво ответила она, надеясь, что он даст ей уехать, не терзая дальнейшими расспросами. Крамер по-прежнему оставался подозреваемым, хотя в душе она очень сомневалась, что он причастен к убийству. Донован включила мотор, но Крамер все удерживал дверцу, будто еще не договорил чего-то.

— Знаете, а полиция посчитала это самоубийством, — наклонившись к ней, шепотом проговорил он, точно опасаясь, что их подслушивают.

— Нет, мистер Крамер, не самоубийство. В этом можете не сомневаться. — Донован в который раз подивилась, что до него никак не дойдет, насколько подозрительны обстоятельства смерти дочери.

Крамер опять кивнул — на этот раз с облегчением — и отступил от машины. Странная реакция, непонятная какая-то. Донован ощущала на себе его взгляд, когда захлопывала дверцу. Потянувшись за ремнем безопасности, она еще раз посмотрела на Крамера и засекла промелькнувшее на его лице выражение, весьма ее озадачившее. Смотрел он с видом хитреца, только что провернувшего ловкий трюк. Но что это был за трюк, догадаться она ни в жизнь не смогла бы.

Наступил вечер. Расследование гибели Джеммы Крамер шло полным ходом. Тарталья зевнул и, сцепив перед собою пальцы, хрустнул суставами. Потом покрутил головой, стараясь прогнать внезапно навалившуюся усталость. Ему пришлось собирать команду, снимая людей с других текущих расследований, распределять поручения, выслушивать результаты опросов, просматривать досье, присланные полицейскими из Илингского участка. Пока он не услышит новостей от Донован, главным пунктом расследования остается церковь Святого Себастьяна. Всех имевшихся в наличии детективов отправили в Илинг проводить опросы: расспросить викария, прихожан, регулярно посещавших церковь, и делать обходы близлежащих домов. Тарталья успел просмотреть записи с камер слежения. К сожалению, в Илинге видеокамер было мало, так что главную надежду полиция возлагала на камеры, имеющиеся на станции метро и на территории вокруг станции. Требовалось из кожи вон вылезти, но раскопать новых свидетелей и получить более конкретное описание мужчины, которого видели рядом с Джеммой.

Раз уж он теперь исполняет обязанности начальника отдела, решил Тарталья, пора перебраться из кабинета, который он делил с инспектором Гэри Джонсом, в кабинет Кларка. И не для того, чтобы подчеркнуть свой новый статус. Просто ему требовалось место поспокойнее, потише, где он мог бы толком собраться с мыслями, обдумывать детали без помех, ясно и четко.