Я, Мона Лиза - Джинн Калогридис

Но на этот раз Джулиано твердо вознамерился освободить подругу от брачных уз — дело, которое было бы не по плечу даже самому Лоренцо, если бы только не теперешний визит кардинала Риарио, служивший увертюрой к новым отношениям с Папой.

Лоренцо опасался за младшего брата. Джулиано был слишком доверчив, готов видеть в других людях только хорошее. Он не понимал, что у него много врагов, ненавидевших его только за то, что он родился одним из Медичи. Он не понимал, в отличие от Лоренцо, что враги воспользуются этой интрижкой с Анной, чтобы растерзать его на куски.

Джулиано, добрая душа, думал только о любви. Лоренцо был вынужден поступить с ним жестоко и теперь об этом сожалел. К тому же он не мог упрекать Джулиано за его благородное мнение о прекрасном поле. Временами ему тоже хотелось вкусить той свободы, которой наслаждался его младший брат. Этим утром Лоренцо по-особому ему завидовал; он бы с удовольствием понежился в объятиях красавицы, предоставив Джулиано развлекать папского племянника, который продолжал вежливо пялиться на Лоренцо, ожидая услышать, где теперь находится его непутевый брат.

Было бы невежливо сказать кардиналу правду — что на самом деле Джулиано вовсе не собирался появляться на мессе, как и встречаться с Риарио, — поэтому Лоренцо прибегнул к вежливой лжи.

— Должно быть, что-то задержало брата. Уверен, вскоре он появится. Я знаю, ему не терпится познакомиться с вашим святейшеством.

Риарио заморгал, поджав девичьи губки.

«Так-так, — подумал Лоренцо. — Вероятно, интерес юного Раффаэле вызван не только ничтожными дипломатическими соображениями». О красоте Джулиано ходили легенды, за свою короткую жизнь он успел разжечь страсть не только в женских сердцах…

Гульельмо де Пацци перегнулся через архиепископа и похлопал кардинала по плечу.

— Не беспокойтесь, ваше святейшество. Он придет. Медичи всегда принимают своих гостей как подобает.

Лоренцо тепло ему улыбнулся, а Гульельмо поспешно отвел взгляд и коротко в ответ кивнул, но без улыбки. Лоренцо показалось это странным, но его сразу отвлек Франческо Нори, прошептавший:

— Маэстро… только что пришел ваш брат.

— Один?

Нори бросил быстрый взгляд через плечо на северный вход святилища.

— Он пришел с Франческо де Пацци и Бернардо Барончелли. Что-то не нравится мне это.

Лоренцо нахмурился; ему тоже это не понравилось. Когда он только входил в собор, то успел заметить Франческо и Барончелли и даже поздороваться с ними. Однако теперь выучка дипломата взяла верх; он склонил голову к Раффаэле Риарио и тихо произнес:

— Видите, ваше святейшество? Вот и мой брат. — Кардинал Риарио наклонился вперед, посмотрел налево и заметил Джулиано. Он усмехнулся дрожащими губами, едва заметно кивнул и снова перевел взгляд на алтарь, где священник как раз приступил к благословению прихожан.

Поведение гостя было таким необычным, таким нервным, что в душе у Лоренцо шевельнулась тревога. Во Флоренции всегда ходило много слухов, большинство из которых он пропускал мимо ушей; но недавно Нори сообщил о готовящемся против него нападении, считая, что Лоренцо в опасности. Как всегда, никаких подробностей Нори не знал.

— Курам на смех, — презрительно отмахнулся тогда Лоренцо. — Повод для разговоров найдется всегда, но мы Медичи. Сам Папа может нас оскорбить, но даже он не посмеет поднять на нас руку.

Теперь он почувствовал укол сомнения и, нащупав под плащом рукоять короткого кинжала, крепко ее сжал.

Через несколько секунд под сводами раздался мужской голос, прокричавший неразборчиво какие-то слова, полные ярости. Сразу за этим начали звонить колокола на колокольне Джотто.

Лоренцо мгновенно понял, что так называемые слухи, о которых твердил Нори, оказались истинной правдой.

Первые два ряда прихожан разомкнулись, люди бросились врассыпную. Где-то совсем рядом закричала женщина. Сальвиати затерялся в толпе, а юный кардинал бросился на алтарь, преклонил колени и истерично зарыдал. Гульельмо де Пацци, явно напуганный, начал вопить, заламывая руки:

— Я не предатель! Я ничего об этом не знал! Ничего! Клянусь Богом, Лоренцо, я ни в чем не виновен!

Лоренцо не видел руки, протянувшейся сзади и легко опустившейся на его левое плечо, — но ему показалось, что плечо обожгла молния. С грацией и силой, приобретенной за годы выучки, он выскользнул из цепких рук невидимого врага и, вытянув меч, развернулся.

Во время внезапного маневра острое лезвие слегка задело его пониже правого уха; Лоренцо невольно охнул, почувствовав, как разошлась нежная кожа и по шее потекла теплая влага. Но он устоял на ногах и удержал меч, готовый отразить любую атаку.

Перед Лоренцо возникли два священника: один дрожал, прикрываясь маленьким щитом и трусливо сжимая меч, а сам оглядывал мятущуюся вокруг толпу — большинство людей бросились к дверям собора. Но ему тут же пришлось обратить все свое внимание на личного охранника Лоренцо, Марко, мускулистого детину, который хотя и не в совершенстве владел мечом, компенсировал этот недостаток звериной силой и натиском.

Второй священник — с диким взглядом, нацеленным на Лоренцо, — занес оружие для следующего удара.

Лоренцо отбил атаку, потом еще одну. Изможденный, бледный, небритый священник сверкал глазами и кривил рот, как сумасшедший. Да и сила у него была как у лишенного разума, так что Лоренцо едва не рухнул под его ударами. Сталь ударялась о сталь, и звон уносился под высокие своды теперь уже почти опустевшего собора.

Соперники скрестили клинки, рукоять к рукояти, с такой яростью, что рука Лоренцо задрожала. Он взглянул в глаза своему заклятому врагу и на секунду перестал дышать, разглядев, какой ненавистью тот пышет.

Так они и стояли, скрестив оружие, не уступая друг другу. Наконец Лоренцо воскликнул:

— За что ты так меня ненавидишь?

Он искренне не понимал этого. Всю жизнь он желал только самого лучшего для Флоренции и ее жителей, и не мог взять в толк, почему некоторых охватывает отвращение при одном упоминании имени Медичи.

— За Всевышнего, — прохрипел священник. Лицо его находилось на расстоянии ладони от лица ненавистной жертвы. По его бледному лбу стекали струйки пота, дыхание обжигало щеку Лоренцо. У него был длинный узкий нос аристократа; вероятно, церковник происходил из старинного рода. — Именем Господа!

И он резко отвел руку с клинком, отчего Лоренцо, споткнувшись, повалился вперед, едва не напоровшись на лезвие.

Чуть раньше этих событий Барончелли достал длинный кинжал и занес его над головой, вспоминая десятки фраз, которые заготовил для этого мгновения; но ни одна из них не шла с языка, и то, что он, в конце концов, выкрикнул, ему самому показалось смехотворным.

— Получай, предатель!

Церковные колокола начали перезвон. Джулиано поднял взгляд, при виде ножа его глаза округлились от удивления.