Ричард Длинные Руки - маркиз - Гай Юлий Орловский
Шрифт:
Интервал:
– Маркиз, – произнес он дружески, – я с великим трудом отстоял право завтракать и обедать в тесном кругу семьи. А вот на ужин, что делать, соберутся все бездельники герцогства… Ничего не поделать, традиция.
Я смолчал насчет того, что традиции надо чтить, эту традицию герцог явно не чтит.
После обеда дворец начал наполняться хорошо одетой, сытой и довольной публикой. И не просто довольной, а самодовольной, уверенной, богато и роскошно одетой. Я старался не попадаться на глаза, наблюдал за всеми либо с балкона, либо во дворе с безопасного расстояния.
Молодые щеголи в напудренных париках сразу же окружили леди Элизабет. Она мгновенно расцвела, осыпанная комплиментами. Они так за нею и ходили, все подчеркнуто нарядные, яркие, исполненные чувства превосходства уже потому, что у них банты на поясе уже по последней моде слева, а у остальных, ну что за кретины, все еще справа.
Хорошо следить за модой, подумал я завистливо. Когда напялишь на себя что-то от Штрауса, сразу с презрением посматриваешь на то быдло, что носит китайское. И всячески подчеркиваешь, что не питаешься в Макдоналдсе, дескать, у меня вкус, а вы всякое говно жрете.
Леди Элизабет продвигалась по залу по широкой дуге, раскланивалась и одаривала всех сияющей улыбкой. Ее кавалеры перед кем-то приподнимали шляпы, кому-то просто кивали, многих вообще не замечали, глядя с холодным равнодушием поверх голов.
Я увидел, что моя норка на их пути, с запозданием выскользнул, но леди Элизабет меня уже заметила, что-то с улыбкой сказала своим кавалерам, те ехидно заулыбались. Я вынужденно остановился, убегать у всех на виду как-то не совсем, а они так и приблизились: леди Элизабет в центре из комплиментов, лести и восторгов, яркие павлины справа и слева, даже сзади.
С нею Эйсейбио, остальные такие же типичные: слева тип с распутной мордой сластолюбца, слащавый и весь истекающий, с ним еще два примерно таких же, но менее ярко выраженных, справа старый молодящийся козел бернардошоустого облика, что умеют острить и афоризничать только о бабах и обо всем, связанном с бабами и только с бабами, эдакий мыльный пузырь до самой могилы.
Рядом с ним явно чем-то мается господин с унылым лошадиным лицом, такими я представлял себе ученых, исследователей, докапывателей до истины. Он натужно улыбался, при этом морда кривится так, словно ему больно после челюстной операции.
Я учтиво поклонился, не перебарщивая, я же из провинции, должен держаться несколько старомодно и скованно.
– Леди Элизабет.
Она милостиво кивнула.
– Да, маркиз?
Я окинул ее взглядом с головы до ног.
– А вы ниче…
Вокруг нее дружно захохотали, она чуть улыбнулась.
– Видимо, у вас это комплимент, маркиз?
– Ага, – ответил я и утер нос рукавом. – Ага.
Они хохотали и толкали друг друга, а сластолюбец сказал томно:
– Несравненная, вам нужно принять маркиза в наше общество! Он просто необходим, разве не видите? Он добавит свежую струю в наш парфюмный мир…
– Свежую струю навоза, – уточнил один из его дружков, и снова все захохотали.
Леди Элизабет светски улыбнулась.
– Вы абсолютно правы, граф Гаррос. Непосредственность маркиза просто очаровательна. Маркиз, вы просто обязаны присоединиться к нашему обществу!
Я ответить не успел, господин с унылым лицом изрек важно:
– Юноше предстоит усвоить, что есть женщины, в которых никто не влюбляется, но которых все любят. Есть женщины, в которых все влюбляются, но которых никто не любит. Счастлива только та женщина, которую все любят, но в которую влюблен лишь один.
Его слушали вежливо, но с несколько натянутыми улыбками. Я подумал, что, наверное, все правильно, хотя я не особенно вникаю, что он там сказал. У меня что-то в мозгу происходит, как только слышу «женщина»: в извилинах короткое замыкание, мозг отключается. Переел, видать.
– Мужчина любит обыкновенно женщин, – продолжил господин, похожий на исследователя, – которых уважает. Женщина обыкновенно уважает только мужчин, которых любит. Потому мужчина часто любит женщин, которых не стоит любить, а женщина часто уважает мужчин, которых не стоит уважать…
– Браво, лорд Водемон, – сказал граф Гаррос и вежливо поаплодировал. – Вы, как всегда, глубокомысленны. Хотя я бы добавил, что мужчина любит женщину чаще всего за то, что она его любит; женщина любит мужчину чаще всего за то, что он ею любуется.
Эйсейбио наклонился к моему уху:
– Лорд Водемон прекрасный человек, он добросовестно волочится за всеми женщинами подряд. Но ему недостает легкости…
– Зануда? – спросил я.
Эйсейбио прошипел:
– Тише!.. Как вы откровенны, с ума сойти… Но подобрали точное слово, он несколько зануден. Когда речь о женщинах, надо вообще избегать умностей. Нужно говорить обо всем и ни о чем. Чирикать и прыгать, как воробьи, без всякого смысла. Легкость и изящество ценится выше, чем умные речи. А лорд Водемон, увы, этого не понимает.
Я посмотрел на господина Водемона с сочувствием. Время интереса к истории или палеонтологии не пришло, а что еще исследовать в обществе? Баб-с, конечно. Как будто их можно разложить по полочкам… Хотя, конечно, можно, но… на фиг?
Леди Элизабет подошла ко мне вплотную и проворковала томно:
– Маркиз, расскажите о своем медвежьем крае… Это так интересно!
Гаррос и другие угодливо подхохотнули. Я развел руками.
– А рассказывать нечего… Там нет таких красивых женщин, как леди Элизабет, нет таких умных мужчин, как сэр Водемон, нет таких утонченных острословов, как сэр Гаррос… Собственно, там ничего нет.
– Потому вы и сбежали?
– Ну да, – подтвердил я. – Восхотелось посмотреть, в самом ли деле свет так широк.
– Ну и как?
Я сдвинул плечами.
– Пока не знаю. Я прошел не больше двадцати королевств, а это так мало.
Они почему-то замолчали, затем леди Элизабет с принужденным смехом проворковала:
– Ах, маркиз! Вы не стерли ноги? Двадцать королевств, подумать только…
Ее кавалеры снова хохотнули в унисон. Я ответил примирительно:
– Конь падает не только от излишней скачки, но и от застоя.
– Ого! – воскликнула она, обворожительно сверкая глазами и улыбкой. – Двадцать королевств… И вы еще страшитесь, что падете от застоя?
– У мужчины всегда есть силы, – объяснил я, – если он не слишком тратит их на женщин.
– Фи, – сказала она и мило надула губки, – какой вы грубый… А на что еще тратить? Когда-то и вам придется выбрать одну из женщин, чтобы свить гнездо. Или взять ту, которую навяжут родители.
– Не знаю, – ответил я. – Никогда о таких вещах не задумывался. Но, по-моему, хуже брака без любви может быть только брак, в котором любовь только с одной стороны.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!