Вопрос крови - Иэн Рэнкин

Вся торговля в Саут-Квинсферри располагалась вдоль одной магистрали, шедшей от Хай-стрит до Хоэс-Инн. Но были и новшества. Проезжая по городу в направлении моста, он заметил новый супермаркет и деловой центр. Зазывная надпись на фасаде манила застрявших в пробках: Устали от разъездов? Поступайте на работу к нам. Подразумевалось, что Эдинбург переполнен, ездить по нему с каждым годом все труднее, и Саут-Квинсферри пожелал принять участие в общем движении вон из города. Однако на Хай-стрит обновления вовсе не чувствовалось: мелкие лавчонки местных торговцев, узкие тротуары, путеводители с байками для туристов. Ребус знал несколько сюжетов: пожар на заводе по производству виски — когда горячий продукт тек по улицам, люди пили его и попадали в больницы; ручная обезьянка, которую прислуга додразнила до того, что животное вцепилось ей в горло; местные привидения, такие как Моубрейский пес и Человек-Репей.

Последний удостоился даже ежегодного празднества, когда вывешивались флаги и транспаранты и устраивалось шествие через весь город. До праздника было еще далеко, но Ребус прикинул, будет ли он отмечаться и в этом году.

Ребус прошел мимо башни с часами. Возле нее были сложены венки, оставшиеся со Дня поминовения, — вандалы, видно, пощадили их. Дорога стала такой узкой, что предусмотрены были специальные места для обгона. Слева за домами то тут, то там мелькал залив. На противоположной стороне ряд одноэтажных лавчонок был увенчан открытой площадкой, за которой опять-таки виднелись дома. В дверях одного стояли две пожилые кумушки; скрестив руки на груди, они обсуждали последние слухи и сплетни; глаза их моментально обратились к Ребусу, в котором кумушки признали чужака. Глядели они на него с опаской, как если бы и он был из числа привидений.

На пути ему попался газетный павильон. Собравшаяся внутри группа обсуждала сообщения вечерних газет. По противоположному тротуару торопливо шла стайка репортеров — других, нежели те, что толпились возле школы. Оператор тащил свою камеру, неся на другом плече штатив. Звукооператор тоже волок свою аппаратуру, на шее у него болтались наушники. Микрофон он нес наподобие винтовки. Репортеры искали подходящее место для съемки. Вела их молодая блондинка, совавшая нос во все дворы и закоулки — не найдется ли там чего подходящего. Лицо ее показалось Ребусу знакомым — кажется, он видел ее по телевизору, а значит, решил он, стайка эта, возможно, из Глазго. Репортаж этой блондинки будет начинаться так: «Потрясенные жители городка сейчас пытаются свыкнуться с ужасом, обрушившимся на это некогда безмятежное место… все задаются одними и теми же вопросами, ответы на которые, кажется, ускользают». Ребус знал, что и сам мог бы написать подобный репортаж. Без помощи полиции журналистам остается только докучать местным жителям, выискивая крохи информации, которую они, кажется, готовы выжать из любой каменной глыбы, если та удостоит их вниманием.

Все это он наблюдал в Локерби и не сомневался, что и в Данблейне дела обстояли точно так же. Теперь настала очередь Саут-Квинсферри. Дорога заворачивала, дальше начиналась Эспланада. На секунду остановившись, он оглянулся, чтобы полюбоваться видом на город, но мешали деревья, мешали дома, мешала арка моста, по которому он перед тем проезжал на машине. Он заметил парапет и решил, что, укрывшись за ним, сможет закурить сигарету — еще одну, пожертвованную ему Бобби Хоганом. Сигарета была заткнута у него за правым ухом, и он стал теребить ее, так как не мог одним движением взять ее в руку; сигарета выскользнула, упала на землю и покатилась, подхваченная ветром. Ребус стал шарить по земле, преследуя ее, пока не наткнулся на острый носок блестящего черного полусапожка. Икры ног над полусапожками были утянуты в драные колготки — черные, в сеточку. Ребус выпрямился. Владелице полусапожек можно было дать сколько угодно — от тринадцати до девятнадцати. Крашеные черные волосы висели как пакля и липли к голове. Лицо девушки было смертельно бледным, глаза же и губы были как у индианки племени сиу. На ней была черная кожаная куртка, надетая поверх каких-то черных полупрозрачных тряпок.

— Вы что, себе вены резали? — спросила она, глядя на его бинты.

— Может быть, и порежу, если ты раздавишь мою сигарету.

Она наклонилась, подняла сигарету и приблизилась вплотную, чтобы сунуть ему в рот.

— У меня зажигалка в кармане, — сказал он.

Вынув зажигалку, она зажгла ему сигарету, умело загораживая ладонью пламя и не сводя с него глаз, словно оценивая впечатление, производимое на него ее близостью.

— Прости, — извинился он, — но сигарета у меня одна-единственная.

Курить и одновременно поддерживать беседу было трудно. Кажется, она это поняла, потому что после двух-трех его затяжек она выхватила сигарету у него изо рта и сунула ее в свой собственный. Ее ногти, которые проглядывали сквозь черные кружевные перчатки, тоже были выкрашены в черный цвет.

— Я не очень-то разбираюсь в моде, — сказал Ребус, — но мне почему-то кажется, что это не только траур.

Она улыбнулась так широко, что он мог увидеть ряд мелких и очень белых зубов.

— Никакой это не траур.

— Но ведь ты учишься в Академии Порт-Эдгар, не так ли? — Она недоуменно взглянула на него, не понимая, как он мог догадаться. — Иначе ты бы сейчас находилась на занятиях, — пояснил он. — Распустили ведь только учеников Порт-Эдгара.

— Вы репортер? — Она сунула сигарету обратно ему в рот. Он ощутил вкус губной помады.

— Я коп, — сказал он. — Из Отдела уголовного розыска. — Казалось, сообщение это не произвело на нее ни малейшего впечатления. — Ты, очевидно, не знала погибших?

— Конечно знала! — Она вроде как обиделась — не хотела оставаться в стороне.

— Но не огорчена их смертью.

Она поняла, что он имеет в виду, вспомнив, как сама же сказала: «Никакой это не траур».

— Если уж начистоту, то я им завидую.

И она опять вперилась в него взглядом. А он не мог не задаться вопросом, какой она будет, если стереть с ее лица краску. Хорошенькой, наверное; возможно, даже беззащитной. Ведь ее раскрашенное лицо — это маска, за которой легко укрыться,

— Завидуешь?

— Ведь они же умерли, правда?

И дождавшись его кивка, она передернула плечами. Ребус опустил глаза на сигарету, и она опять отняла ее, сунув в собственный рот.

— Ты хочешь умереть?

— Из любопытства, вот и все. Хочется узнать, каково это. — Она вытянула губы трубочкой и выпустила вьющееся колечко дыма. — Вот вы, наверно, видели мертвяков.

— Слишком часто.

— А как часто? И как умирают, видели?

Отвечать на этот вопрос ему не хотелось.

— Ну, мне пора. — Она сделала движение, чтобы вернуть ему то, что оставалось от сигареты, но он покачал головой. — Кстати, как тебя зовут?

— Тири.

— Терри?

Она сказала по буквам:

— Но можете звать меня «мисс Тири».