У страха глаза велики - Екатерина Вильмонт

— Наверное, боится показаться дурой.

— Похоже, ты права. Это хорошо! — обрадовалась Мотька. — Ой,Аська, что мы с тобой все о Степаниде, что у тебя-то? С Аленом у вас, похоже,не столько любовь, сколько дружба, да?

— Да…

— И ты ни в кого не влюблена?

— Да как тебе сказать…

— Скажи, как есть!

— Мотька, только это между нами…

— Ты что тут, в Париже, сдурела? Я тебя когда-нибудьподводила?

— Нет, конечно, извини…

— Ну, так в кого ты втюрилась?

— Я не втюрилась, просто мне очень понравился один человек…

— Какой человек? Откуда?

— Из Швеции.

— Из Швеции? — удивилась Мотька.

— Да, дед не так давно брал меня с собой в Стокгольм, и ятам познакомилась с сыном одной знаменитой певицы… которая пела вместе с дедом…А на другой день она и ее сын возили нас по всяким достопримечательностям…

— А сколько ему лет?

— Двадцать! Он учится в университете, хочет быть врачом…

— А как его звать?

— Олаф!

— Красивое имя! Аська, а он к тебе как?

— Он, Мотька, на меня, по-моему, и не смотрел. Я для негоеще соплячка, наверное.

— Тогда на фиг он тебе нужен? — возмутилась Мотька.

— Понимаешь, он такой красивый! Настоящий викинг!

— Викинг?

— Ну, во всяком случае, я именно так себе представляювикингов! Высокий, широкоплечий, голубоглазый, волосы совсем светлые…

— И тупой!

— Тупой? С чего ты взяла?

— Ну если он на такую девчонку, как ты, не клюнул, значит,точно — тупой!

— Спасибо, подружка!

— И между вами ничегошеньки не было? Даже не целовались?

— Нет, какое там… Говорю же, он меня в упор не видел, хотябыл очень вежливым и приветливым… Просто я для него еще мала… Ладно, хватит обэтом, расскажи лучше, что у тебя.

— Ой, Аська, я как заведусь о своих делах, меня и неостановишь. Поэтому лучше сначала о тебе.

— А что обо мне? Живу, учусь, привыкла уже к Парижу, не такскучаю… Тебя, конечно, очень не хватает, а так… Ну все, Мотька, выкладывай, чтоу тебя! — потребовала я.

— Я ведь уже сказала — у меня Джульетта!

— А как с Олегом?

— С Олегом? Все по-старому. Только он теперь мной гордится.

Мы проговорили до глубокой ночи, вспоминали старое, мечтали,смеялись вместе над детскими глупостями, словом, нам опять было хорошо вместе.

Степанида проснулась рано, в начале восьмого. В первыймомент она ничего не поняла — незнакомая комната, широкая кровать вместопривычного московского диванчика. Но тут же она все вспомнила. Париж! Онапроснулась в Париже! Ну надо же, кто бы мог еще месяц назад сказать, что такоевозможно? Тем не менее это факт! Вчера ей показывали Париж, свозили и вВерсаль. Вот это красота так красота! А еще два раза они были в кафе.Интересно, что будет сегодня? Вчера Мотька с Аськой что-то говорили, но оназабыла. «Ой, я же собиралась сегодня сама погулять по городу!» Степанидаприслушалась. В квартире было очень тихо. Похоже, все спят еще. Она тихонькоподнялась и подошла к окну. За окном был Париж! И это не сон!

Быстренько умывшись, Степанида оделась, причесалась и на цыпочкахвышла из комнаты. Пробралась в прихожую и посмотрела на дверь. Ничегоособенного, открыть ее будет несложно. Она очень тихо открыла один замок, потомвторой. Порядок! Вышла, прикрыла дверь за собой. Один замок щелкнул. Отлично!Вызывать лифт она не стала, быстро сбежала вниз по шикарной, устланной ковромлестнице. Только бы ее не задержал этот негр-швейцар. Она незаметно прошмыгнуламимо его двери с окошечком и, к великой своей радости, обнаружила, что входнаядверь приоткрыта. Она проскользнула в нее и очутилась на парижской улице, почтинос к носу столкнувшись с давешним негром.

— Бон матэн, мадемуазель! — широко улыбнулся он.

— Бон матэн! — храбро проговорила Степанида, радуясь, чтоЮлия Арсеньевна успела кое-чему ее научить. И тут же с независимым видомприбавила шагу, чтобы избежать возможных вопросов. Отойдя от дома на некотороерасстояние, она оглянулась и внимательно посмотрела на дом, откуда вышла. Онбыл очень красив. Она прекрасно его запомнила и двинулась дальше, чувствуякакое-то странное упоение. Идти одной по утренней парижской улице былонеобыкновенно, фантастически приятно. И до ужаса интересно. В этот ранний часнароду на улице было уже довольно много, ходили автобусы, далеко не пустые. «Дочего же скромно тут все одеты, — давалась диву Степанида. — У нас в Москве кудашикарнее одеваются! А тут… Молодежь почти сплошь в черном. Короткие стрижки. Налицах у девушек практически никакой косметики. Тоже мне, столица мировой моды!»— не без пренебрежения подумала Степанида. Ей почему-то казалось, что попарижским улицам должны ходить сплошь топ-модели в шикарных туалетах. Но послеминутного разочарования она обрадовалась. Она, Степанида, харьковская чупаха,ничем не хуже этих парижанок. Ничем! Здорово как! А улица красивая, кафе восновном по углам. А вон цветочный магазин, возле него в ведрышках стоятобалденные букеты. Степанида даже остановилась, зачарованно разглядывая этукрасоту. Потом медленно двинулась дальше. Из небольшой палатки чем-то оченьвкусно пахло. Она подошла поближе и увидела, что там на какой-то особой плиткежарятся блинчики! Обычные тонкие блинчики. В этот момент к палатке подошелмолодой парень в черных джинсах и черной футболке. Он что-то с улыбкой сказалженщине, которая пекла блинчики. Она тоже улыбнулась ему и положила на блинчиккусок сыра и ветчину, ловко свернула его в трубочку и в бумажной салфеткеподала парню. Он стал есть, не отходя от прилавка, а женщина намазала второйблинчик вареньем и тоже свернула в трубочку. Парень между тем уже слопалблинчик с сыром, и она протянула ему блинчик с вареньем. Он расплатился и,держа блинчик в салфетке, медленно побрел по улице, на ходу поедая его.

У Степаниды потекли слюнки. Но она не взяла с собой денег ипотому поспешила отойти от палатки. Надо будет попросить Мотьку купить ей такойблинчик! Она пошла дальше. Ей совсем ничуточки не было страшно, ей было хорошои весело, как никогда в жизни. Да, теперь уж она во что бы то ни сталовытребует себе право гулять одной по Парижу! Она взглянула на часы. Началодевятого. «Вернусь к девяти, — решила она. — Дойду вон до того сквера, посижутам пять минут и двинусь обратно». В скверике росло несколько деревьев и стоялочетыре скамейки. На одной из них сидела девочка, по виду Степанидина ровесница,а у ее ног дремала жутко смешная собака. Длинная, в пятнах и с длинными ушами.Степанида однажды видела такую в Москве. Но что это за порода, не знала. Онаподошла поближе, разглядывая диковинную псину. Та вдруг открыла большие,налитые кровью, но удивительно добрые глаза. Девочка с любопытством уставиласьна Степаниду. Та смущенно улыбнулась. И сказала: