Милые обманщицы. Грешные - Сара Шепард

– Просто вылетело из головы, – признался Эндрю. Его голос звучал все пронзительнее. – То-то я удивился, когда не увидел тебя в Греции. Жаль, что ты не поехала. Среди тех, кто там был, не нашлось ни одного очень… даже не знаю… Умного. Интересного.

Спенсер теребила кожаные кисточки на своей сумке. За последнее время она не слышала таких приятных слов в свой адрес, тем более невыносимым было то, что произнес их Эндрю.

– Мне нужно идти. – Она поспешила по коридору к кабинету директора.

– Он тебя ждет, – сказала секретарь, едва Спенсер влетела в стеклянные двери приемной. По пути к кабинету Эпплтона девушка миновала большую акулу из папье-маше, которую везли на платформе во время прошлогоднего парада в честь Дня учредителя. Интересно, что нужно от нее Эпплтону? Может, он осознал, что обошелся с ней слишком строго, и теперь готов извиниться? Может, решил восстановить ее в должности президента класса или дать добро на то, чтобы она все-таки играла в спектакле? В театральном кружке собирались ставить «Бурю», но прямо перед зимними каникулами администрация школы заявила главному режиссеру Кристоферу Бриггсу, что для изображения бури нельзя использовать на сцене воду и пиротехнические средства. Кристофер, разбушевавшись, навсегда распрощался с «Бурей» и принялся подбирать исполнителей для постановки «Гамлета». Все только начали учить новые роли, и Спенсер по большому счету не пропустила ни одной репетиции.

Аккуратно закрыв за собой дверь кабинета Эпплтона, она повернулась и остолбенела. В кожаных креслах с жесткими спинками сидели бок о бок ее родители. На Веронике Хастингс было черное шерстяное платье. Волосы она убрала с лица и перетянула бархатной лентой; само лицо было опухшим и красным от слез. Питер Хастингс, в костюме-тройке и начищенных до блеска туфлях, так крепко стискивал зубы, что казалось, будто кожа на его лице вот-вот лопнет.

– А, – произнес Эпплтон, поднимаясь из-за стола. – Я вас оставлю. – Он вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.

От воцарившейся тишины у Спенсер зазвенело в ушах.

– Ч-что случилось? – спросила она, медленно опускаясь на стул.

Отец смущенно заерзал в кресле.

– Сегодня утром умерла твоя бабушка.

– Нана? – заморгала Спенсер.

– Да, – тихо ответила мама. – От сердечного приступа. – Она сложила на коленях руки, настраиваясь на деловой тон. – Завещание огласят завтра утром, потому что твоему отцу нужно лететь во Флориду решить вопросы наследства до похорон, которые состоятся в следующий понедельник.

– О боже, – едва слышно прошептала Спенсер.

Она застыла на стуле, ожидая, что из глаз вот-вот хлынут слезы. Когда она видела Нану в последний раз? Пару месяцев назад они ездили в Кейп-Мей в штате Нью-Джерси, но Нана оставалась во Флориде: она уже много лет не появлялась на севере. Столько смертей за последнее время, сокрушалась Спенсер, причем погибли люди, которые были куда моложе ее бабушки. А Нана девяносто один год прожила в богатстве и довольстве. К тому же она не была самой любящей бабушкой. Конечно, в Кейп-Мее она, не поскупившись, отгрохала для Спенсер с Мелиссой шикарную детскую, укомплектовав ее кукольными домиками, игровыми наборами «Мой маленький пони» и большими корзинами с Lego. Но Нана всегда замирала, если Спенсер пыталась ее обнять, отказывалась рассматривать замурзанные поздравительные открытки, которые внучка делала для нее на день рождения, и ворчала по поводу самолетов из Lego, которые та выносила из детской и оставляла на рояле Steinway. Порой Спенсер сомневалась, что Нана вообще любит детей. Возможно, она и детскую обустроила так роскошно, чтобы девочки не путались у нее под ногами.

Миссис Хастингс отпила большой глоток латте из стакана Starbucks и объяснила:

– Нам сообщили об этом, когда мы беседовали с Эпплтоном.

Спенсер замерла. Значит, родители уже находились здесь?

– Насчет меня?

– Нет, – строго ответила миссис Хастингс.

Спенсер громко шмыгнула носом. Мама закрыла сумочку и встала. Отец поднялся следом и посмотрел на часы:

– Мне пора возвращаться.

Девушка ощутила острую боль. Ей хотелось одного: чтобы родители утешили ее. Но вот уже несколько месяцев они держались с ней холодно, а все из-за скандала с «Золотой орхидеей». Мама и отец знали, что Спенсер присвоила работу Мелиссы, но хотели, чтобы она утаила этот факт и приняла награду. Хотя теперь в этом не признаются. Когда Спенсер открыла правду, они сделали вид, будто шокированы поступком дочери.

– Мама? – надтреснутым голосом произнесла она. – Папа? Пожалуйста… задержитесь еще на несколько минут?

Ее мать помедлила с минуту, и у Спенсер радостно сжалось сердце. Но потом миссис Хастингс повязала на шее кашемировый шарф, взяла за руку мистера Хастингса и направилась к выходу, оставив дочь в одиночестве.

В понедельник во время обеденного перерыва Ханна прогулочным шагом шла по коридору корпуса ремесел и искусств к кабинету современных материалов. Своей внешностью она была довольна, а нет ничего приятнее, чем начинать новый семестр с осознанием того, что ты потрясающе выглядишь. За зимние каникулы девушка похудела на два с лишним килограмма, и волосы ее сияли – благодаря интенсивному применению бальзама на основе эфирного масла иланг-иланга, оплаченного кредитной картой отца, которой она пользовалась лишь в исключительных случаях. Стоявшая у шкафчиков компания парней в свитерах с эмблемой школьной хоккейной команды с вожделением таращилась на нее, когда она проходила мимо. Один из них даже свистнул вслед.

«Знай наших», – усмехнулась Ханна, помахав им рукой. Она по-прежнему приковывала к себе взгляды.

Да, бывали моменты, когда она сомневалась в собственной неотразимости, в том, что земля вращается вокруг нее. Вот и сейчас: обеденный перерыв в школе – это время, предназначенное для того, чтобы на других посмотреть и себя показать, но Ханна не знала, куда ей податься. Она рассчитывала, что будет обедать с Лукасом, но тот задерживался на занятии по риторике. В былые времена они сидели бы с Моной в «Заряде бодрости» и потягивали американо, критикуя сумочки и обувь других девушек. Потом, доев йогурты и допив воду, отправились бы в корпус английского языка и литературы, зашли в туалет и, заняв самые лучшие места перед зеркалом, принялись бы приводить в порядок свой макияж. Но сегодня она избегала и кафетерия, и женского туалета в английском корпусе. Как-то неловко сидеть за столиком в одиночестве, а с макияжем у нее все в порядке – нечего подправлять.

Вздохнув, Ханна с завистью посмотрела на группу счастливых девчонок, направлявшихся в «Заряд бодрости». Жаль, что она не может побыть в их компании хотя бы несколько минут. Но таковы уж были издержки ее дружбы с Моной, исключавшей тесное общение с кем-то еще. И теперь Ханна не могла избавиться от мучительного ощущения, что в глазах всей школы она – Девушка, Которую Пыталась Убить Ее Лучшая Подруга.