Тузы и шестерки - Михаил Черненок

Голубев пожал плечами:

– Ну, если надо, попытаюсь. На что, по-твоему, следует обратить особое внимание?

– Во время визита к Шляпину я увидел там много недавно заложенных строений. Нет ли среди них принадлежащего Надежницкому? А может, Юрий Денисович намеревался купить готовый коттедж или земельный участок… Вот в этом направлении и поработай.

– Ясно, поработаю.

Завершив оперативку, Бирюков, не теряя ни минуты, пошел к главе администрации. Явно рассерженный Довжок встретил его грубо. Не предлагая сесть и даже не поздоровавшись, резко спросил:

– Ты чего, блюститель закона, телефонную трубку бросаешь?

– Дела, Андрей Владимирович, не позволяют долго вести пустые разговоры, – усаживаясь без приглашения в одно из кресел возле начальственного стола, ответил Антон.

Довжок по привычке забарабанил пальцами:

– Явиться своевременно к главе района, по-твоему, пустяк?

– У меня шло оперативное совещание. Не мог же я все бросить и, словно мальчик, сломя голову бежать к вам.

– Совещание… Подумаешь, какое событие! Расплодили в районе уголовщину…

Бирюков попытался перехватить взгляд Довжка, но серые, со свинцовым отливом, глаза «воеводы» мигом вильнули в сторону.

– Вы зачем меня пригласили? – сухо проговорил Антон. – Если хотите напугать, то напрасно стараетесь. Я не из разряда пугливых.

– Хочу, чтобы ты не самовольничал!

– В чем?

– Во всем! Коль уж глава района приказывает явиться к нему немедленно, значит, надо немедленно и явиться. Не разводи мне демократию!..

Бирюков засмеялся:

– Андрей Владимирович, вы ведь всего лет на пять помладше меня, а капризничаете, будто ребенок дошкольного возраста. Не мусольте «демократию», ее и без вас замусолили. Давайте говорить серьезно. Зачем я вам понадобился?

Худощавое с белесыми бровями лицо главы администрации вспыхнуло кумачом, однако «пилюлю» он проглотил молча и, пошарив взглядом по стене, спросил уже спокойно:

– Почему не доложил о вчерашнем убийстве?

– Потому, что раньше вы от меня таких докладов не требовали. Напротив, когда я заводил разговор о преступности, отмахивались: «Разбирайся, прокурор, с уголовщиной сам». А сегодня вдруг понадобился срочный доклад. С чего бы это?..

Довжок замешкался. Перевел взгляд со стены на окно, потом опять уставился в стену:

– С того, что позвонили из администрации губернатора. Спросили об убийстве, а я, как пешка, абсолютно ничего об этом не знаю.

– Кто звонил?

– Какая тебе разница, кто… Докладывай, что на районной земле вчера случилось.

Бирюков, не вдаваясь в подробности, рассказал о выезде оперативной группы на место происшествия.

– А кого убили? – вроде бы из чистого любопытства спросил Довжок.

– Директора рекламной фирмы Надежницкого и его молодую любовницу – дочь новосибирского банкира Ярыгина.

– Чего их занесло в наш район? Поближе от Новосибирска не нашли кустов, где можно… позабавляться?

– На этот вопрос они уже не ответят.

– А прокурор что скажет?

– То, что будет установлено следствием.

– Когда?..

– Пока трудно сказать. Убийство, похоже, заказное. Такие дела с разбега не поддаются расследованию.

– Не из-за денег убили?

– Вроде бы, нет. Деньги из пиджака Надежницкого не взяли.

– И много у него было?

– Три с половиной миллиона.

– А документы оставили?

– Только водительское удостоверение.

– Больше – никаких бумаг?

– А какие у Надежницкого могли быть бумаги? – в свою очередь спросил Бирюков.

– Мало ли какие… Скажем, личный паспорт или техпаспорт машины и так далее…

– Ничего этого мы не нашли.

Довжок нахмуренно помолчал. Словно не зная, о чем бы еще спросить, заговорил миролюбиво:

– Ты, Антон Игнатьевич, на меня не обижайся. Кручусь без роздыха, как белка в колесе. Район большой, ответственность давит, и нервы иногда сдают. Обстановка, сам понимаешь, тяжелая, все рушится прямо на глазах. Из администрации губернатора звонками замучили. На каждый разговор приходится кучу нервных клеток тратить, изворачиваться, чтобы в грязь лицом не упасть. Так что, не лезь в пузырь в дальнейшем, докладывай мне о расследовании этого дела подробно. В областном эшелоне власти этим убийством всерьез заинтересовались.

– Кто из «областных эшелонов» и чем конкретно интересуется? – спросил Бирюков.

– Ты не допрашивай меня, будто уголовника. Брось следственные замашки. Я все-таки глава района. И давай договоримся, что докладывать будешь не по телефону, а с глазу на глаз вот здесь, в кабинете. Понял?

– Чтобы все было шито-крыто?..

Лицо Довжка пошло нервными пятнами:

– На что намекаешь?

– На то, Андрей Владимирович, что исподтишка вы от меня для «областных эшелонов» ничего стоящего не узнаете. Я привык вести конкретный разговор и о конкретных людях.

– Не боишься залететь под несоответствие занимаемой должности?

– Не боюсь. Должности районного прокурора соответствую по всем статьям.

– Теперь… компромат в моде. Не чета тебе киты вылетают из кресел, если не хотят жить в ладу с начальством.

Бирюков улыбнулся:

– Того прохиндея, который попытается сфабриковать на меня компромат, немедленно вызову на дуэль. Стреляю я редко, но метко и даю вам слово, что он будет убит.

Обычно суровый Довжок сделал попытку тоже улыбнуться:

– Не заводись. Как сказал мультипликационный кот Леопольд: «Ребята, давайте жить дружно».

– Я признаю только бескорыстную дружбу.

– При наших с тобой должностях никакой корысти быть не может.

– Разумеется, – Бирюков посмотрел на часы. – Если у вас нет ко мне конкретных вопросов, позвольте на этом завершить разговор. Завтра с утра пораньше уезжаю в Новосибирск. Надо подготовиться к поездке.

– По этому убийству едешь?

– Да.

– Вернешься, обязательно доложи, что там и как…

Довжок поднялся, вышел из-за стола и неожиданно протянул Бирюкову руку.

Несмотря на теплое солнечное утро, настроение у сидевшего за рулем «Жигулей» Антона Бирюкова было пасмурным. К душевной тяжести, вызванной жестоким убийством, примешалась горечь от странного разговора с главой администрации. Не особенно тактичный Довжок и раньше несколько раз подчеркивал свое служебное превосходство над районным прокурором. Но тогда это походило на заурядное бахвальство молодого выскочки, который неожиданно для самого себя оказался в руководящем кресле, когда распорядительница-судьба чуть-чуть зазевалась. Вчерашний же его выпад с явной целью – унизить и запугать прокурора – невольно настораживал.