Ученик чернокнижника - Александр Белогоров

Максим проснулся с криком, весь в поту. Несколько секунд ушло на то, чтобы успокоить себя, что это всего лишь сон. А потом Максиму стало очень стыдно за свой беспричинный страх. «Наслушался на ночь страшных историй, а потом перепугался как маленький ребенок!» – ругал он себя. Но тем не менее перед походом к Афанасию Семеновичу в нем на этот раз постоянно росло какое-то внутреннее напряжение. Рассказ дедушки произвел на него большое впечатление. Сразу вспомнились и галлюцинации. «А ведь Миша мог бы сказать то же самое, что и те ребята! – думал Максим. – Он тоже ходил в гости к старому аптекарю. А я хожу в гости к Афанасию Семеновичу, который так на него похож». На душе у него стало совсем скверно. Когда он подошел к двери соседа, сердце уже бешено колотилось, а рука, нажимавшая на звонок, подрагивала. Кто-нибудь другой, быть может, и отказался бы от своего намерения, но Максим привык не обращать внимания на сны, предчувствия и прочую дребедень. Он бы потом презирал себя, если бы сейчас отступился.

Афанасий Семенович встретил его приветливо, даже радостно, и Максиму стало очень стыдно за свои сомнения и мрачные фантазии. Они с соседом проделали некоторые опыты, но он никак не решался задать вопрос о том аптекаре, боясь обидеть старика. Наконец, уже когда пора было уходить, Максим все-таки собрался с мужеством.

– Афанасий Семенович, – тихо начал он. – Вчера вас видел мой дедушка, и вы ему очень напомнили одного человека, которого он знал очень давно… – Максим осекся. Ему показалось, что и без того бледный старик побледнел еще больше и что он сейчас упадет. Но это продолжалось всего секунду.

– И кого же я ему напомнил? – спросил старик заинтересованным голосом. Он уже был таким, как всегда, и даже слегка улыбнулся. Правда, руки чуть заметно подрагивали.

– Одного аптекаря. – И Максим назвал место и примерное время событий, о которых поведал дедушка. Разумеется, он ничего не сказал о таинственном исчезновении мальчика.

– Это был брат моего деда, близнец, – кивнул Афанасий Семенович. – А я поразительно похож на покойного деда. А дедушка тебе не говорил, почему ему пришлось уехать? Мне рассказывали эту историю.

– А что это за история? – С одной стороны, Максиму не хотелось врать, но, с другой стороны, ему хотелось услышать описание странных событий и в другом изложении, с другой точки зрения. Поэтому-то он не ответил на вопрос прямо. К тому же можно было опасаться, что старик обидится за родственника.

– Он был аптекарем в этом городишке, – начал тем временем Афанасий Семенович. – Его не любили. Люди всегда плохо относятся к тем, кто хоть чем-то выделяется из толпы. – Он скривился словно от зубной боли. – Так вот, в этом городишке случилось несчастье. Пропал мальчик. И что же ты думаешь? В исчезновении ребенка обвиняли дедушкиного брата. Только потому, что тот иногда заходил в аптеку немного помочь. Случись такое лет за сто до того, его могли бы запросто убить всем скопом. Но в то время, к счастью, уже имели некоторое представление о законе. Так что аптекаря не тронули. Но из города пришлось уехать: слишком агрессивно были настроены тупые обыватели! – Афанасий Семенович вложил в этот монолог столько страсти, ненависти и презрения, что можно было подумать, будто речь идет о нем самом, а не о дальнем родственнике, причем события произошли не много лет назад, а совсем недавно.

Максим несколько оторопел от такого напора. Такие резкие отзывы были ему неприятны, тем более что в число «тупых обывателей» попадал и дедушка. Но, с другой стороны, не заслуживали ли они этих слов? Ополчились всем городом на одинокого старика из-за необоснованного подозрения.

– Не обращай внимания! – заметив состояние собеседника, Афанасий Семенович перешел на примирительный тон. – Это моя больная тема. Приходится либо подлаживаться к толпе, либо быть одиноким. «Тэрциум нон датур!» Третьего не дано! Хорошо еще, если не мешают одиночеству!

На прощание Афанасий Семенович просил передать дедушке приглашение зайти к нему вместе с Максимом или отдельно. Он объяснил, что ему хотелось бы побольше узнать о родственнике, который был человеком очень скрытным и почти ничего не рассказывал о своей жизни. «Это у них наследственное!» – мысленно усмехнулся Максим и живо себе представил, до какой же степени нужно быть скрытным, чтобы показаться таковым даже Афанасию Семеновичу. «Наверное, даже имени своего никому не говорил!» – пошутил он про себя, окончательно развеселившись.

Дома Максим поспешил успокоить дедушку, рассказав ему про соседского родственника. Сергей Федорович выслушал его внимательно и даже слегка повеселел, но видно было, что его озабоченность не прошла окончательно, а лишь слегка утихла.

– Как ты думаешь, ваш сосед сильно обидится, если я не приду? – с порога спросил внука Сергей Федорович, едва тот вернулся из школы. По-видимому, этот вопрос не давал ему покоя полдня, хотя такое беспокойство о чем бы то ни было, даже о куда более важных вопросах, было для него совсем не характерно.

– Да кто его знает. – Максим пожал плечами. – Он вообще довольно странный человек. Вроде бы и спокойный, но может вспыхнуть, расстроиться из-за какой-нибудь ерунды… А что, тебе не хочется к нему идти?

Некоторое время дед молчал. Он даже стал покусывать бороду, что с ним случалось редко, только в те моменты, когда нужно было принимать трудное решение. Он насупленно смотрел исподлобья и вообще выглядел в эти минуты на редкость мрачно.

– Да сам не знаю, – сказал наконец Сергей Федорович, но как-то виновато, словно оправдываясь. – Вроде бы и неудобно, человек приглашал, и хочется убедиться… И, с другой стороны, вроде и не хочется. Будто что-то отталкивает.

Он словно спрашивал у внука совета, но тот ничего не говорил. Волнение и нерешительность деда были Максиму совершенно непонятны. «Ну, не хочешь – не иди, – думал он. – Хотя что там может отталкивать? Подумаешь, какое дело! Поболтают старички, молодость вспомнят…»

– Ладно, пойдем! – решительно сказал дедушка. Вид у него был при этом как у разведчика, собравшегося на опасное задание во вражеский тыл.

Афанасий Семенович принял их весьма радушно. На этот раз он был менее церемонен, чем обычно и говорил явно проще. Видно было, что старик оценил уровень восприятия, психологию дедушки и старался подладиться под него. Обошелся он и без уже ставших привычными замечаний насчет чьей-нибудь тупости, а также без долгих рассуждений на научные темы. Сергея Федоровича сосед провел не в лабораторию и не в библиотеку (эти двери были прикрыты), а на кухню, где они долго сидели за чаем.

Максим не присутствовал при их беседе, но понял, что все прошло как нельзя лучше. Дедушка остался доволен. Вечером он сказал Максиму, что сосед оказался очень приятным собеседником, только слегка странноватым и что зря он так предвзято к нему отнесся. «Меня ввело в заблуждение нехорошее сходство», – оправдывался он, разводя руками. Максим облегченно вздохнул: теперь дед успокоится и не станет возражать против его увлечения. Нельзя сказать, чтобы мальчика это особенно волновало, но все равно было как-то неприятно. А теперь – совсем другое дело. «Еще бы маму переубедить», – думал он. Максим не любил конфликтов, и ему было бы гораздо комфортнее, если бы в семье сохранялось полное согласие.