Ученик чернокнижника - Александр Белогоров

– Ну, не хочешь – как хочешь! Твое дело. А еще друг! – Витька смачно сплюнул и побежал вниз по лестнице. – Пока, Максик! – гулко донеслось снизу.

У Максима от досады едва не брызнули слезы. Еще бы: из-за такой ерунды поссориться с единственным другом! Конечно, Витька сам виноват. Сам Максим не слишком огорчился бы из-за двухдневной задержки и уж, конечно, не стал бы скандалить по этому поводу. Ведь не стал же он приставать с расспросами к Афанасию Семеновичу! И вообще, раз сказано нельзя, значит, нельзя. Все это, конечно, было так, но все-таки на душе оставался неприятный осадок. «И кто меня за язык тянул?! Зачем я сказал про воскресенье? – ругал Максим себя. – Хотел как лучше, а получилось…»

В этот же день случилось еще одно неприятное происшествие. Вечером Максим вышел в магазин за хлебом и возле дома встретил старушку из соседнего подъезда. Все соседи считали, и не без оснований, что у Пелагеи Ильиничны «не все дома». Эта одинокая бабушка жила совершенно одна, ходила едва ли не в лохмотьях и редко разговаривала с людьми, хотя и всегда улыбалась при встрече с каждым. Зато обожала животных. Едва она выходила во двор, как ее сбегались приветствовать все окрестные бездомные собаки и кошки, которые, как ни странно, вели себя в ее присутствии очень мирно, едва ли не дружно. Почти всю свою небольшую пенсию она тратила на них, вечно всех подкармливая. Старушка покупала и зерно для птиц, слетавшихся к ней целыми стаями. Поговаривали, помимо прочего, что Пелагея Ильинична ясновидящая. Но, в отличие от Афанасия Семеновича, ее в общем-то любили. Разве что ворчали иногда, что развела во дворе зверинец. Безвредную бабушку никто не боялся; к ней скорее относились снисходительно и при упоминании о чудной старушке улыбались, как и она сама.

Не улыбалась она лишь при встрече с Афанасием Семеновичем. Как-то раз, несколько недель назад, Максим наблюдал их встречу. Они стояли друг напротив друга не меньше минуты, элегантный старик и почти что нищенка, глядя глаза в глаза, и напряжение, возникшее между ними, ощущалось даже на приличном расстоянии. Наконец, к ним подбежал один из псов и стал угрожающе рычать на старика. Тот предостерегающе поднял трость, но поспешил ретироваться, что-то бормоча вполголоса на иностранном языке. Старушка же после этой молчаливой встречи казалась очень расстроенной и долго качала головой, тоже что-то тихо приговаривая.

Но в этот раз Пелагея Ильинична, шедшая куда-то в окружении нескольких кошек, в ответ на приветствие Максима не улыбнулась. Она вдруг вся побледнела и задрожала так, что мальчик испугался, как бы бабке не стало плохо.

– Черный человек! Бойся черного человека! – вдруг пронзительно закричала старуха, глядя на Максима округлившимися от ужаса глазами и указывая на него дрожащим пальцем. – У тебя за спиной смерть! Ты следующий!

Максим обернулся назад, но там никого не было. Тогда он, внезапно поддавшись панике, скорее побежал подальше от безумной старухи, которая продолжала что-то выкрикивать. Одним духом взлетел он по лестнице и немного успокоился, только закрыв за собой дверь. Когда Максим выглянул в окно, старушка как ни в чем не бывало совершенно спокойно шла по своим делам, видимо уже забыв о том, что делала минуту назад. Мальчик понимал, что глупо обращать внимание на какую-то сумасшедшую бабку, но на душе после этой истории стало как-то нехорошо. Уж очень Афанасий Семенович подходил под эти загадочные слова – «черный человек». В голову лезли тревожные мысли о том, что опасный эксперимент может плохо закончиться.

Субботы Максим ждал с нетерпением. Весь вечер пятницы он расхаживал по комнате из угла в угол, буквально не находя себе места. Он пытался отвлечься чтением или телевизором, но ни книга, ни футбол с участием любимого «Спартака» не могли надолго приковать к себе его внимание. Мальчик смотрел в книгу или на экран, но мысли витали далеко. Максим все пытался представить, что за эксперимент ожидает его завтра. Если бы он знал, что действительность превзойдет самые смелые и экстравагантные предположения! За ужином ему совсем не хотелось есть, и мама даже забеспокоилась: не заболел ли он? Так что пришлось через силу налегать на еду.

Перед сном Максим долго ворочался в постели. Усталость сморила его уже поздно, после полуночи. Он все представлял себя крупным ученым, получающим Нобелевскую премию, читающим лекции. Он уже ясно видел свои памятники в городах и портреты в школьных учебниках. Так что засыпал он полный радужных надежд.

А вот сон подкачал. Он почти что повторял тот кошмар, который привиделся после дедушкиного рассказа об исчезнувшем мальчике. Только помещение в этот раз выглядело более современно, напоминая скорее небольшую лабораторию при хорошей школе или университете. Старик казался элегантным профессором из девятнадцатого века, но вот намерения у него оставались прежними. Максим, ощущавший себя таким беспомощным, был обречен. А потом, в тот момент, когда должно было произойти самое страшное, этот сон вдруг прервался, и уже в полудреме перед Максимом прошла череда всех тех лиц, которые обращались к нему со стариковской двери. И каждый из мальчишек повторил: «Я тоже ходил к нему в гости!» Проснувшись, Максим с раздражением обнаружил, что шепчет те же самые слова. Какие-то смутные опасения и волнения последних дней нагнали этот кошмар, от которого даже наяву трудно было отделаться.

Вскочил с кровати Максим очень рано для выходного дня, даже раньше, чем приходилось подниматься в будни. И это при том, что он был «совой» и очень любил поспать! Его так и подмывало сразу отправиться к соседу, но они договорились встретиться не раньше полудня. Так что предстояло еще несколько часов томительного ожидания. Родители еще не вставали, и от нечего делать Максим даже занялся гимнастикой. Он знал, что при его склонности к полноте гимнастика очень полезна, хотя заставить себя заниматься этим неприятным делом получалось нечасто. Но ведь нынешний день должен стать особенным: ожидающееся событие, такое важное, очень подходит для того, чтобы начать новую жизнь.

В этот выходной с утра все пошло наперекосяк. Максим лихорадочно соображал, под каким бы предлогом отпроситься у родителей на целый день: ведь правды он сказать не мог, не нарушив просьбы Афанасия Семеновича. Но этого не потребовалось. В дверь неожиданно позвонили, и на пороге появился почтальон с телеграммой. Мама открыла дверь, расписалась в получении и, прочитав текст, вдруг резко побледнела. Она молча протянула листок подошедшему папе, который тоже сразу помрачнел.

– Что случилось? – Максим заволновался. Если мама могла расстроиться и из-за какой-нибудь ерунды, то невозмутимого отца неприятно удивить было трудно. – Что это за телеграмма?

– Дедушке опять плохо, – объяснил отец, не отдавая листка, а, наоборот, пряча его в карман. – Мы с мамой должны к нему съездить.

– Я с вами! – решительно заявил Максим. Все мысли о намеченном опыте моментально вылетели из головы.

Дедушка, оправившись от болезни, уехал к себе домой, казалось бы, совершенно здоровым. Врачи, конечно, говорили ему о том, что нужно беречься, избегать больших нагрузок, соблюдать строгую диету, но Сергей Федорович только весело махал рукой. Он чувствовал себя отлично, а случившийся приступ считал чем-то вроде досадного недоразумения. И вот с ним опять случилась беда. Максима очень обеспокоило то, что телеграмму не показали ему. Он испугался: не умер ли дед? Хотя такое от него вряд ли стали бы скрывать, но тем не менее…