Пастух - Итан Кросс

— Обожаю такие штучки, — сказал он, заглядывая ей прямо в глаза, словно был ее старым другом. — Должен признаться, меня совершенно завораживают любые устройства, измеряющие концепцию времени. Странно, не правда ли? Я имею в виду, что время — это такое ускользающее и текучее понятие. И все же мы изобретаем приборы, чтобы заключить эту величайшую из концепций в приятные для глаз маленькие коробочки, чтобы понять, измерить ее и придать ей ценность. А время между тем постоянно окружает нас своим потоком и изменяется. Оно — материал, из которого состоит вселенная, а мы в сравнении с ним ничто. Всего лишь отдельные капельки в огромном океане времени. — Он помолчал и продолжил: — А еще мне нравится, что время в нашем персональном восприятии совершенно относительно. К примеру, когда вы сидите здесь в страхе и с ножом, вонзенным в руку, то ощущаете, будто время замедлило свой бег и еле ползет. А вот я сижу и от души наслаждаюсь каждым моментом, но чувствую, как время убегает с поразительной скоростью. Все относительно, но именно это и делает ваше миниатюрное устройство таким интересным.

Он поднял вверх кухонный таймер.

— Независимо от того, как ощущается время индивидуумом, на чье восприятие влияет ситуация, в которой он оказался, этот приборчик неумолимо выдает постоянные показания. В целом секунды, отсчитываемые им, не бегут быстрее и не тянутся медленнее, независимо от того, кем вы являетесь, и это еще один столь любимый мной аспект времени. Оно всегда справедливо. Неважно, кто вы, чем занимаетесь или сколько денег на вашем банковском счете, для вас время проходит так же, как и для всех нас. И рано или поздно наступает его конец для всего живого на этой планете. Время — величайший убийца в мире, поражающий каждого. — Он поставил таймер на стол прямо перед ней. — Итак, чтобы отдать должное этому крайне интересному устройству, маленькая игра, в которую мы с вами сыграем, станет борьбой против времени для нас обоих. Назовем эту игру… «Теорией относительности». Прежде всего я поставлю таймер на шесть минут. Затем отпущу вас и дам вам возможность спрятаться в доме. Пока вы будете прятаться, я посижу за этим столом и буду наблюдать, как таймер отсчитает три минуты поистине драгоценного времени. После того как три минуты истекут, у меня останется еще три минуты, чтобы найти вас. И если я найду вас за это время, то вы умрете гораздо более страшной смертью, чем можете себе представить. Если же вы сумеете меня перехитрить и я не найду вас, когда таймер отсчитает ровно шесть минут, то я оставлю вас в покое, и вы никогда меня больше не увидите.

Акерман встал и взял с крючка кухонное полотенце. Затем подошел к одному из шкафов и достал две стеклянные чашки. Морин удивленно следила за безумцем, который поставил чашки на полотенце, крепко затянул его вокруг них, а потом разбил чашки, получив сверток, набитый осколками стекла.

Повернувшись к ней, он продолжил:

— Но прежде чем мы начнем игру, нам необходимо установить правила. Правило номер один: вы должны оставаться в доме. — Акерман подошел к задней двери и рассыпал перед ней часть осколков стекла. Затем направился через прихожую к парадной двери.

Когда убийца покинул кухню, Морин собралась с силами и ухватилась за рукоять ножа, заставлявшего ее сидеть на месте. Она начала медленно раскачивать лезвие, но каждое движение причиняло невыносимую боль, грозившую лишить ее сознания.

Она слышала приближение преступника. Его шаги звучали все громче, когда он подходил к кухне. С бешено бьющимся в груди сердцем она возобновила свои усилия. Если бы мне только удалось вытащить нож, я смогла бы нанести удар убийце до того, как он поймет, что я сумела освободиться.

Морин раскачивала нож вперед-назад, отчаянно стараясь вытащить его из толстой деревянной столешницы. Она не была хилой, но ее нельзя было назвать и очень крепкой женщиной. Ее раны — физическая и душевная — лишали ее последних сил, которыми она обладала. Каждое движение лезвия лишь еще глубже вонзало его в руку, обрезая нервные окончания и причиняя острую боль, устремлявшуюся вверх, а потом вниз по позвоночнику.

Теперь убийца находился в прихожей, то есть практически рядом с кухонной дверью. Морин собралась с духом для последней попытки и с силой, еще остававшейся у нее, потащила нож за рукоятку вверх. От невероятных усилий на лбу у нее выступал пот, который потом смешивался со слезами. Нож поддавался очень медленно, едва ли вообще двигался вверх.

Она не сдавалась, но не могла вытащить его хотя бы еще на миллиметр. Все оказалось бесполезно. Нож крепко сидел в столе, и ее перенапряженные мышцы уже ничего не могли поделать.

Акерман вернулся на кухню и посмотрел на нее, как отец, поймавший ребенка, который тайком запустил руку в коробку с конфетами. Потом подошел к столу и встал прямо над ней.

— Видите, милочка, этот нож подобен лейкопластырю. Нужно просто его оторвать. — Быстрым движением он ухватился за нож и вытащил его из стола и из ее кисти.

Боль охватила ее целиком и едва не лишила чувств. Холодные импульсы стучали и поднимались вверх по руке. Она почувствовала, как поле ее зрения сокращается до узкого туннеля беспамятства, но усилием воли не дала себе отключиться, содрогнувшись всем телом при мысли, что этот психопат мог бы с ней сделать, окажись она в бессознательном состоянии.

— Хорошо, вернемся к правилам, — сказал Акерман. — Как я уже объяснил, вы должны оставаться внутри дома. Для этого я и рассыпал битое стекло у выходов, чтобы вы не смогли незаметно выскользнуть наружу. Правило номер два: никаких попыток позвать на помощь. Я не собираюсь обрезать телефонные провода, но, думаю, мы оба понимаем, что никто не успеет прибыть сюда вовремя, поэтому это не имеет никакого значения. Ваш единственный шанс спастись заключается в моей неспособности найти вас в отведенное для этого время. Если вы нарушите правила, я просто дам себе больше времени на поиски. Отлично. А теперь, когда основные правила установлены, давайте начнем.

Акерман сел, поставил таймер на шесть минут и опустил его на столешницу из красного дерева. Морин смотрела на него в полной растерянности, не в состоянии поверить, что все это действительно происходит именно с ней.

Акерман вздернул брови.

— Вам лучше сразу пойти прятаться, — сказал он. — Время истекает.

* * *

Морин вскочила на ноги и выбежала из кухни. Споткнулась о низенький столик в коридоре, который вел в прихожую, и упала на пол. Поднялась, перевела дыхание и усилием воли заставила себя успокоиться. Я должна мыслить ясно, если хочу остаться в живых. Она схватила салфетку со столика и перевязала кровоточащую рану на руке. Остановив кровотечение, собралась с мыслями и стала думать, где спрятаться.

Морин переходила из комнаты в комнату, и все в ее собственном доме выглядело мрачным и чужим, как поверхность какой-то далекой планеты. Она напряглась изо всех сил, стараясь представить себе место, где маньяк не сможет ее отыскать, но ничто не приходило ей в голову. А время, как сказал убийца, истекало.

Наконец ее осенило: она вспомнила о месте, где будет надежно укрыта от посторонних глаз и где этот сумасшедший ни за что ее не найдет. Стараясь ступать как можно тише, Морин стала подниматься по парадной лестнице. Но с каждым ее шагом ступени издавали громкий скрип, словно протестуя против перемещенного на них веса тела. Никогда прежде она не замечала, какой скрипучей была лестница, но ведь никогда прежде ей не приходилось красться по собственному дому. Каждый раз, когда ее нога опускалась на очередную ступеньку, раздавался скрип и стук, который теперь звучал для нее как очередной гвоздь, вбиваемый в крышку ее гроба. Преодолев примерно четверть подъема, она оставила всякую надежду на беззвучное передвижение и просто побежала вперед.