Пастух - Итан Кросс

Только оказавшись на втором этаже, она вновь предприняла попытку приглушить свои шаги. Половицы на лестничной клетке тоже скрипели, но не так громко, как ступени лестницы. Она шла по коридору к двери своей спальни, уже смутно надеясь, что убийца не сразу определит ее местонахождение.

Морин повернула ручку, вошла и закрыла за собой дверь. Оказавшись внутри, она встала на кровать и дотянулась до потолка, в котором имелась потайная панель. На панели располагалась складная лесенка, облегчавшая путь на чердак.

Она взобралась по лесенке и закрыла за собой панель с помощью цепочки. Чтобы скрыть вход на чердак, из чисто эстетических соображений, ее покойный муж покрыл панель крашенным в тон потолка гипсокартоном. Лишь узенькая щелка и тонкая цепочка, открывавшая панель, выдавали наличие в спальне этого люка. Морин молилась, чтобы киллер ничего не заметил.

У нее не было никакой уверенности, что после того, как истечет установленное время, он уйдет. Но разве мне что-то остается, кроме веры, что он будет придерживаться им же самим установленных правил? Если сумасшедший не станет играть по правилам своей собственной игры, спасти ее сможет только чудо.

* * *

Морин неподвижно лежала на одной из потолочных балок чердака, думая, что бы можно было использовать как оружие, если убийца все-таки обнаружит ее укрытие, но на чердаке было почти пусто. Единственным крупным предметом в этом небольшом пространстве был сундук, в который она после кончины мужа сложила его одежду и другие принадлежавшие ему вещи. Помимо одежды в нем теперь хранились фотоальбомы, рамки для фотографий, диски с фильмами и многое другое. Она подумала, не разбить ли стекло в одной из рамок, но звук мог выдать ее местонахождение. К тому же она понятия не имела, как воспользоваться таким самодельным ножом, даже если бы он оказался у нее под рукой.

Морин пыталась определить, сколько прошло времени, — ей казалось, что целая вечность. Она затаила дыхание и ждала.

Через несколько секунд она услышала оглушительный грохот, и воображение нарисовало ей товарный поезд, мчавшийся прямо на ее дом. Но она узнала источник звука, и это был отнюдь не поезд. Это мужчина с невероятной скоростью взбежал вверх по лестнице, а потом промчался по коридору.

Затем до нее донесся еще один громкий звук. Это распахнулась дверь в спальню, находившаяся всего в нескольких футах под занятой ею позицией. Ее сердце бешено стучало. Она не могла дышать. Как он сумел так быстро меня найти?

Морин с силой прикусила костяшки пальцев на руке, чтобы не издать всхлипа или вскрика. Ее била дрожь, она ощущала холод, какого прежде не чувствовала ни разу в жизни.

Она молила Бога спасти ее или по крайней мере сделать ее смерть быстрой и легкой, но потом изменила свою молитву, вспомнив, что Бог не облегчает жизнь даже самым верным своим сторонникам. Он просто дает им надежду, что с помощью веры они смогут перейти на другой, более высокий уровень существования. Подумав, она начала молиться о даровании ей сил, которые с божьей помощью обретала во многие трудные минуты своей жизни.

Морин почувствовала присутствие во рту жидкости со странным медным привкусом и поняла, что прикусила костяшки до крови. Но сейчас это едва ли имело значение. Она лишь сильнее сжала зубы, стараясь забыться при помощи боли.

Убийца со скрипом опустил панель и сказал:

— Ну а теперь выходите, где бы вы ни прятались.

Затем Морин услышала, как он разложил лестницу и начал подниматься к ней сам. Слезы дождем потекли по ее щекам, и она поняла, что совсем не хочет умирать. Много раз после ухода мужа она была готова последовать за ним, но сейчас ею владело одно желание — остаться в живых. И ее вновь накрыло осознание того, как бездарно она потратила дарованное ей время. Когда был жив муж, они жертвовали настоящим в надежде на лучшее будущее. Но и после его смерти она не научилась ценить жизнь. Вместо того чтобы посвятить себя какой-то цели или наслаждаться общением с детьми и внуками, она проводила дни в хандре, бесцельно расхаживая из угла в угол. И теперь она взывала к Богу с просьбой даровать ей еще один, самый последний шанс.

А затем, подобно грому среди ясного неба, ее осенила новая идея. Возможность спасения открылась ее сознанию, и Морин взялась за дело. Она ухватилась за большой сундук, где хранились лишь ее воспоминания, и напрягла все силы, чтобы подвинуть его к краю люка и сбросить на голову поднимавшегося к ней убийцы.

* * *

Морин осторожно заглянула вниз, в свою спальню, и увидела, что маньяк распластался на полу с закрытыми глазами. Рядом с ним стоял опрокинувшийся набок сундук. Часть его содержимого вывалилась наружу. Она заметила маленькую струйку крови на лбу у мужчины и от всей души понадеялась, что он мертв.

Теперь ею владела только одна мысль — бежать. Если убийца всего лишь потерял сознание, он мог в любой момент прийти в себя и закончить начатое. Ей необходимо оказаться как можно дальше от своего дома.

Осторожно переставляя ноги, Морин стала спускаться по лестнице. Обмякшее тело маньяка лежало почти у самого подножия. Ей предстояло переступить через него, чтобы добраться до двери к спасительной свободе. Она встала на нижнюю ступеньку, глубоко вдохнула и, не выдыхая, перешагнула через тело убийцы, приложив огромное усилие, чтобы не только не прикоснуться к нему, но даже не потревожить окружавший его воздух. Она не хотела ненароком разбудить спящего монстра.

Убийца был прав, когда сказал, что понятие времени относительно. Морин показалось, что на спуск по лестнице она потратила несколько минут, хоть и понимала: прошли считаные секунды. Только отойдя от тела маньяка, она почувствовала, что почти не дышит. Добравшись до двери, она начала поворачивать ручку. Но прежде чем успела закончить, ощутила тяжелый удар сзади, заставивший ее выпустить весь воздух из легких.

Немой крик рвался из ее рта, но услышать его мог только Бог, поскольку ей не хватало воздуха, чтобы кричать вслух, а не внутри своего сознания. Но в ее голове крик казался оглушительным.

Убийца развернул ее к себе лицом и всем телом ударил о стену. Лезвие ножа ткнулось в ее горло с достаточной силой, чтобы она почувствовала, как оно надрезало ей кожу. Ею овладел такой ужас, что она утратила способность мыслить рационально. Теперь ей даже в голову не приходило сопротивляться.

Она почувствовала горячее дыхание Акермана на своем лице, когда он произнес:

— Вот я вас и нашел.

За его спиной зазвенел таймер, валявшийся на полу там, где он его выронил. Убийца оглянулся, продолжая держать нож в прежнем положении. Затем вновь повернулся к ней, и его взгляд проник глубоко в ее глаза, словно стремился добраться до таившейся за ними души.

— Время истекло.

Сон всегда начинался одинаково. С ночным мраком приходили воспоминания и боль. Каждую ночь Маркус Уильямс обнаруживал себя заточенным в тюрьму без стен. Его память рисовала темный портрет, который не просто обитал где-то в глубинах подсознания — он видел его своими глазами. Мир его воспоминаний и обстоятельства, возникавшие в кошмарах, оставили пятно в душе и кровь на его руках, причем ни то, ни другое невозможно было смыть.