Клубничная беда капитана Зубова - Мария Зайцева

И пару минут просто стоит, не в силах пошевелиться, не в силах вообще себя осознать.

То, что происходит сейчас с ним, далеко за гранью нормального и привычного.

Этому нет названия.

Любое название — будет пресным и бредовым.

— Подожди, Клубничка, — Зубов кладет широченную ладонь на плоский животик своей нечаянной радости-беды, притормаживая. Хоть и не хочется совершенно, и это сейчас, практически, смерти подобно, но все же требуется удостовериться, не глюк ли — легкие шаги в коридоре?

Потому что это могла вернуться Машка, и тогда, к сожалению, придется круглить праздник тела.

Клубничка послушно замирает, смотрит на него непонимающе своими огромными карими глазами, и Зубов тут же забывает, чего он там хотел услышать и проверить.

Вообще, впервые за последний час ему удается хоть немного прийти в себя, очухаться от нереально сладкого морока, в который утащила Клубничка своим: «Хочу вас».

И то — ненадолго.

Клубничка смотрит, прикусывает губку, краснеет, неловко ерзая на нем… Вздыхает взволнованно и томно, грудь с острыми сосками приподнимается и опускается…

И все.

И плевать, кто там ходит в коридоре, Машка, не Машка, да хоть сам генерал Савин!

Похер!

Оторваться сейчас от нее даже взглядом — невозможно. И Зубов не собирается этого делать.

В ближайшие пару часов — точно.

Хотя, не планировал. Вот вообще не собирался.

После душа он вынес не стоящую на ногах Клубничку в спальню и аккуратно уложил на кровать. Сам завалился рядом, не отрывая от нее взгляда.

Словно зачарованный, загипнотизированный. Казалось, стоит только перестать смотреть, и она растворится. Исчезнет!

А такого допускать нельзя было. Только не теперь, когда…

Зубов не собирался додумывать, что и когда.

Просто лежал, просто смотрел, как его Клубничка, измученная, мокрая, такая маленькая на огромной кровати, мирно посапывает в подушку.

Надо же, отрубилась практически мгновенно. Еще когда нес.

Зубов даже немного напрягся сначала, мало ли… Вдруг переборщил? У нее и так стресс от первого раза, а еще и он добавил, зверюга дикий…

Не мог угомониться никак, все трогал, тискал, изводил своими руками и ртом. Конечно, неопытная девчонка не выдержала. Тут и видавшая виды бабенка бы устала…

Он оперся на локоть, отвел мокрую прядь с лица Клубнички.

Красивая. Нежная такая, маленькая совсем. Девчонка.

Что он творит? О чем думает?

Осознание происходящего все пыталось пробиться через переполненный кайфом организм, но все равно в полной мере дерьмовым не воспринималось.

Все как-то в розовом свете, приятном таком…

Впервые за долгие годы Зубов позволил себе отключиться и не думать ни о чем. Не прогнозировать, не планировать, не выстраивать следующие ступени… Просто наслаждаться произошедшим с ним чудом.

Можно же иногда, правда?

Ему показалось, что он прикрыл глаза всего на секунду, спать не собирался совершенно. Какой тут сон, когда рядом — такая Клубничка, а еще где-то бродит без должного присмотра его объект, способная за пять минут насажать проблем на свою тощую задницу…

Тем не менее, оказалось, что вырубился.

И проснулся от мягких поглаживаний, легких, как порхание бабочек, по лицу, потом ниже — по груди, животу… И ниже…

Тонкие пальчики несмело провели по члену — по всей длине, и тот послушно встал по стойке смирно. Зубов подозревал, что и до этого там было неспокойно, но сейчас вообще все потяжелело. Сладко так, с предвкушением.

Он открыл глаза и увидел, как Клубничка, мягко переместившись в район его паха и изящно изогнувшись, внимательно изучает интересующий ее объект, тихонько водя пальчиком от головки вниз и невольно прикусывая нижнюю полную губку.

От этого зрелища член вообще воспрял духом, а Зубов прошептал хриплым разбойным голосом:

— Если ты его поцелуешь, Клубничка, он заплачет от счастья.

Катя вскинулась испуганно, глаза стали еще больше, невольно прижала пальчики к губам:

— Ой… Я не хотела…

— А жаль… — член дернулся, словно пытаясь самостоятельно попасть обратно в нежные объятия Катиной ладошки, — мне бы хотелось, чтоб хотела…

Зубов лежал на спине, закинув обе руки за голову, и смотрел на свою Клубничку с улыбкой и ожиданием.

Особо он ни на что не рассчитывал, конечно, глупо рассчитывать на инициативу от недавней девственницы, но мало ли… Сегодня — день чудес. Вдруг, он еще не завершился?

И потому не поверил сразу, когда Катя, тихонько выдохнув для храбрости, наклонилась и нерешительно прижалась губами к напряженной головке.

— Ох, бля-а-а-а… — охренел Зубов, когда его буквально током дернуло от нежного прикосновения, — нихера себе…

— Тебе больно? — испуганно отстранилась Катя, выглядя при этом так, словно сейчас расплачется, — прости, пожалуйста, прости!

— Мне — охеренно, — наконец-то смог выдохнуть Зубов, когда чуть отпустило и появилась возможность вспомнить, как складывать буквы в слова, — если еще раз это сделаешь, я помру.

— Тогда не буду, — поспешно попыталась отодвинуться Клубничка, опасливо косясь на дергающийся в нервном счастливом припадке член.

— Не-не! — Зубов уже смог понять, что явно перебор с реакцией, надо хоть чуть-чуть сдерживаться, не пугать девчонку, — давай еще раз! Клянусь, я постараюсь выжить! Пожалуйста!

— А тебе точно не больно? — Катя аккуратно приблизилась и с недоверием посмотрела на Зубова, — а то ты так дернулся…

— Это я от счастья, — торопливо заверил Зубов, — реально от счастья! Давай еще раз, и сама убедишься!

— Ну ладно… — Катя наклонилась и опять поцеловала головку.

Зубов ухватил покрывало у себя над головой и замер, чтоб не спугнуть дикой реакцией свою активную и любопытную Клубничку.

И не переставал удивляться свалившейся удаче.

Ему рассказывали, что вчерашние девственницы не особо после идут на контакт, проще говоря, хрен их в койку затащишь и хрен заставишь делать что-то интересное. Слишком, типа, стресс большой. Надо дать время привыкнуть и так далее…

Но ему, судя по всему, нереально повезло. Вот бывает такое — не везло, не везло, а потом — раз! — и джек-пот!

Теперь главное, не лажануть…

— Можешь облизать, если хочешь, — тихо подсказал он, опять же не рассчитывая…

А Катя послушно раскрыла губки и облизнула. Подушка под затылком Зубова показалась каменной, настолько сильно он в нее вдавился.