Вторжение - Дин Кунц

Их радость и веселый смех вызвали улыбку на лице репортера, который ездил по городу со съемочной группой. Он сказал: «И еще одна особенность этого экстраординарного природного явления. Снег пахнет ванилью».

Молли задалась вопросом, а достаточно ли чувствительный у репортера нос, чтобы унюхать еще один, не столь приятный запах, если он, конечно, существовал.

— Ванилью с примесью апельсина, — уточнил репортер.

Возможно, и здесь, в горах Сан-Бернардино, дождь уже пахнул не как в тот момент, когда Молли вышла на крыльцо к койотам. Может, как и в Колорадо, теперь от дождя шел запах кондитерской.

Камера, по указанию репортера, дала зимнюю панораму: укрытая синим одеялом улица, ветви елей и сосен, сгибающиеся под тяжестью сапфирового снега, янтарные освещенные окна в уютной синеве.

— Красота неописуемая, — подвел итог репортер.

Камера остановилась на группе играющих детей.

Девочка лет семи в варежках на руках лепила снежок.

А потом, вместо того чтобы бросить его в кого- то, облизнула его, будто шарик мороженого. И улыбнулась в камеру тронутыми синевой губами.

Мальчик постарше, вдохновленный ее примером, откусил от своего снежка. Вкус определенно ему понравился.

У Молли эти посиневшие губы вызвали отвращение. Если б она не успела доесть сандвич, то наверняка отложила бы в сторону.

Она же помнила, что дождь вызывал ощущение грязи. И никогда не подняла бы лицо к небу, не открыла рот, чтобы испить дождевой воды.

Вид детей, поедающих снег, не понравился и Нейлу. Он взял пульт дистанционного управления, чтобы переключиться на выпуск новостей.

Не в силах отделаться от образа детей, лижущих и кусающих «грязный» снег, Молли кружила по комнате, пила и пила кофе.

Нейл по-прежнему сидел на полу перед телевизором, нажимал кнопки на пульте дистанционного управления, переключая каналы.

На многих каналах качество приема ухудшалось. И все большее их число выходило из строя.

Дважды экран вспыхивал вибрирующим многоцветьем. Рисунки напоминали те, что можно увидеть на дне трубки-калейдоскопа, с одним лишь отличием: отсутствовали острые углы. Все линии плавно закруглялись, так или иначе переходя одна в другую. Смысл рисунков так и остался непонятным что для Нейла, что для Молли.

Закругленные рисунки сопровождались теми самыми звуками, которые Молли услышала в телефонной трубке, когда хотела набрать 911. Пронзительное шипение, свистки, попискивание…

Внезапно едва ли не на всех каналах появились представители властных структур. Вроде бы говорили уверенно, но по лицам и манере поведения чувствовалось, что они встревожены, не понимают, что происходит, а то и просто испуганы.

Секретарь министерства внутренней безопасности, различные чиновники Федерального агентства по управлению страной в чрезвычайных ситуациях.

Связанные с необычными погодными явлениями кризисы возникали деcятками, прежде всего из-за выпавших осадков, количество которых во многих регионах составляло уже семь дюймов в час. С пугающей быстротой реки выходили из берегов. Водохранилища наполнялись быстрее, чем шлюзы успевали сбрасывать лишнюю воду. В Орегоне через несколько часов после начала дождей прорвало дамбу, и хлынувший в брешь поток смыл несколько маленьких городков.

Невероятно, опасность грозила всему миру, а Молли волновалась о единственном принадлежащем им объекте недвижимости.

— Что там насчет оползней?

— Мы в безопасности, — заверил ее Нейл. — Наш дом стоит на скальном основании.

— Я не чувствую себя в безопасности.

— Мы так высоко… двумя тысячами футов выше уровня воды при любом потопе.

Почему-то ей казалось, что они смогут пережить гибель мира, каким они его знали, только в том случае, если их дом останется в целости и сохранности.

Какое-то время, доев сандвичи, они наблюдали, как Мир катится в пропасть. Нейл переставил телефонный аппарат с маленького столика у дивана, где тот обычно стоял, на пол и время от времени пытался дозвониться своему брату Поту на Гавайи.

Пару раз в трубке слышался длинный гудок. В этих случаях он набирал номер Пола, слышал, как мобильник звонит на острове Мауи, однако брат не откликался. Но обычно, снимая трубку, он слышал лишь электронные помехи, неотличимые от тех, что доносились из телевизора, когда на экране возникала многоцветная калейдоскопическая картинка со скругленными углами.

Седьмая или восьмая попытка оказалась удачной. Пол ответил на вызов.

И настроение Нейла, едва он услышал голос брата, сразу улучшилось.

— Пол! Слава богу. Я уж подумал, что ты и в эту погоду решил поймать пару больших волн.

Пол обожал серфинг. Океан стал его второй страстью.

Молли схватила дистанционный пульт управления, выключила звук.

— Что? — спросил Нейл. Дослушал. — Да, мы в порядке. В доме. Дождь идет такой сильный, что мы уже подумываем над строительством ковчега.

Молли опустилась на колени перед мужем, протянула руку к телефонному аппарату, нажала кнопку громкой связи.

С северного берега Мауи донеся голос Пола: «…я повидал много тропических дождей, но такого еще не было».

— По ти-ви говорят о семи дюймах осадков в час.

— Здесь все гораздо хуже. Дождь льет такой, что можно утонуть, стоя на ногах. Если пытаешься вдохнуть, в легкие попадает больше воды, чем воздуха. Дождь… вся эта вода такая тяжелая, так и норовит поставить тебя на колени. Мы собрались в здании суда. Примерно четыреста человек.

— В здании суда? — в недоумении переспросил Нейл. — Не в церкви? Церковь расположена выше.

— В здании суда меньше окон и они не такие большие, — объяснил Пол. — Его легче укрепить и защищать.

Защищать.

Молли посмотрела на пистолет. На ружье.

По телевизору показывали видеосюжет, снятый в каком-то далеком большом городе. Здания пылали, несмотря на проливной дождь.

— Первое послание Петра, — продолжил Пол, — четвертая глава, стих седьмой[11]. У тебя такие ощущения, маленький братец?

— Откровенно? Для меня это скорее «Близкие контакты», — признался Нейл, наконец-то обратив в слова те мысли, которые ни он, ни Молли ранее не хотели высказывать. — Но к чему все это приведет… кто знает?

— Я знаю, — говорил Пол твердо и решительно. — Я с готовностью принимаю страдания души, боль и печаль, которые могут прийти.

В этих словах Молли узнала перефразированное «Принятие смерти», одну из церковных вечерних молитв.