Заклятие лабиринта - Александр Феликсович Борун

насквозь, подумала я. Если уж в них так легко провалиться, каштаны вообще должны быть легким препятствием. Или сначала попробовать, как это ни противно, лечь на них, и заползти наверх?

Я попробовала. Это было хуже, чем ползти на ледяную стену, по которой течет вода. Случилось мне как-то лезть на почти вертикальный ледник в Алайских горах. Не Алтайских, а именно Алайских – это отроги Памира. Но это неважно; во всяком случае, я знаю, о чем говорю, по собственному опыту. Проклятые каштаны, временно забыли о том, что у них есть колючки. То есть, не совсем забыли, кололись они ими, как стальными иглами. Но колючки не мешали им злорадно крутиться подо мной, как шарикам подшипника, а шариковый подшипник – это очень скользко.

Я попыталась, погружая руки и ноги в склизкую отвратительную массу, делать плавательные движения. С тем же успехом я могла попытаться всплыть вверх по водопаду. Я осталась где была – на земле.

Придется попробовать пройти насквозь, решила я, подавляя овладевающий мной ужас. Лучше бы я к нему прислушалась!

Да, будучи по колено, каштаны расступались передо мной легко, как пух. Но выше чем по пояс они вдруг стали оказывать серьезное сопротивление, как если идти по пояс в снегу. Дойдя до горла, они стали тяжелыми, как песок. Я в панике рванулась, но не смогла сделать вперед ни малейшего движения. Хуже того, вдруг оказалось, что я и назад не могу продвинуться ни на миллиметр! И, что еще хуже – хотя, казалось бы, куда же хуже – потревоженные каштаны тихо, вкрадчиво и коварно поползли всей кучей ко мне и навалились всей массой. Все пятьдесят тонн зелени начали меня медленно душить. Так вот как, оказывается, погибают закопанные в землю по шею, поняла я. От удушья.

Я попыталась закричать, но смогла издать только бессильное сипение.

Хотя, казалось, на грудь навалили могильную плиту, мне все же удалось сделать слабый, неполный вдох. Воздух, попавший в легкие, имел вкус и запах гниения. Но это был воздух. Если можно дышать, хотя бы так, можно еще немного продержаться, подумала я. Однако оказалось, что воздух, попадающий в легкие – это еще не все. Мерзкие колючки пережали мне шейные артерии, и мозгу стало не хватать кислорода.

Мою голову заполонили предсмертные видения. Это было даже приятно. Я вновь переживала романтическое приключение с Якуро…

Глава 5. Замечательная обстановка!

Ведь я еще не ожидала ничего особо плохого, когда, раздосадованная провалом миссии, вылетела из старухиного подъезда. Да и погода, раньше вгонявшая меня в тоску, теперь разительным образом исправилась. Солнце светило вовсю, воздух постепенно прогревался, сентябрь делался похожим на летний месяц.

А старушка – ну, что ж тут поделаешь. Чудит старушка, ну и пусть чудит. Плохо, конечно, что ничего она мне не сказала насчет того тухлого дела. Но, если подумать, откуда ей что-нибудь по нему знать? Скорее всего, наши бывшие соседи просто напутали со своими пророчествами. Самое плохое тут то, что гонорар придется, скорее всего, вернуть. А я его уже припрятала в одной камере хранения – не возить же с собой пятьдесят тонн зелени! Вряд ли я отделаюсь просто сообщением по телефону, что «Родитель Наш Упрямится», то бишь – «Разобраться Не Удалось». Придется отчет написать. Тогда-то и выяснится, что я провалила задание исключительно по собственной глупости. Вот если бы я спросила старушку, о чем было велено, то убедилась бы, что она ничего не знает. Тогда можно было бы денежки оставить. Ну и ладно, верну гонорар, хоть и не хочется. В конце концов, на самом деле я этих денег не заработала.

Придя к этому решению и будучи очень довольна своей честностью, я как раз в тот момент собиралась на автомате завернуть за угол дома. Машину я оставила не во дворе, а снаружи, на улице, чтобы не светиться у подъезда. Собиралась – да так и застыла, как вкопаная, посреди тротуара, обнаружив, что НИКАКОГО ПОВОРОТА ЗА УГОЛ НЕТ! Собственно, и самого угла нет! Точнее, угол есть, но повернуть за него нельзя. Вместо наружного угла дома передо мной оказался внутренний угол, образованный изгибом дома, или, если угодно, внутренний угол, образованный двумя перпендикулярно сходящимися девятиэтажками!

Солнце светило по-прежнему, но словно какая-то субстанция разлилась в воздухе, или стеклянная стена появилась и отняла у солнечных лучей тепло. Может, на самом солнце возникли какие-то невидимые пятна. В мире было что-то не так. Или это у меня в голове?

– А где же?.. – ошеломленная, спросила я вслух, не будучи в силах внятно сформулировать свои претензии к реальности.

Молодой человек, которого я перед этим машинально зафиксировала краем глаза, но не обратила на него особого внимания, поспешно вскочил со скамейки у ближайшего подъезда и устремился ко мне. Как будто заранее знал, где сидеть. Вроде как мы с ним тут всегда встречаемся.

– Извините, могу ли я чем-нибудь помочь? – с сумасшедшей надеждой спросил он.

Я повернулась к нему.

Первое впечатление: может быть, я его раньше где-то видела? Нет, не может. Лицо смутно знакомое, но это дежавю. Потому что если я кого-то когда-то видела, я четко запоминаю, когда и в каких обстоятельствах это было. Значит, будем знакомиться.

Брюнет, лет двадцати, не очень высокий, но и не коротышка, стройный, широкоплечий и мускулистый, хорошо двигается… (Он чуть не подпрыгивал на месте от желания помочь). Не хотела бы я с ним подраться, хотя я отлично тренирована… Свитер и джинсы не очень дорогие, но их цвета – черный с синим и темно-серый – подобраны со вкусом. Ну, кроссовки сейчас все носят… Подстрижен скорее консервативно, чем модно. Лицо приятное, хотя и грубоватое, мужественное такое… И, пожалуй, с легким уклоном в азиатскую сторону – темно-карие глаза со слегка японским разрезом. Один дед или одна бабка из Японии, Киргизии или Якутии, остальные европейцы… На лице простодушное и, я бы сказала, даже несколько придурковатое выражение – если не отнести его на счет обалдения от лицезрения моей, надо полагать, ослепительной персоны, что, конечно, приятно. Если не сыграно. А если сыграно, то сыграно великолепно. Но если так, то это настораживает. Значит, приятное впечатление мы проявим, а настороженность спрячем.

Завершив осмотр, я милостиво кивнула. Восторженное обалдение на лице молодого человека усилилось, хотя перед этим казалось, что оно предельно возможное и сильнее стать никак не может.

– Да, можешь, – сказала я. – Не покажешь мне выход из вашего двора? Я оставила там, за домом, –