Сказки века джаза - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Юный Додсон Гарланд возлежал на диване в бильярдной собственного дома, стоявшего в начале Пятой авеню, поглощал океаны мятного джулепа и брюзжал по поводу турнира по поло, из-за которого он был вынужден остаться в городе; сигаретам и дворецкому тоже досталось, да и за соблюдением второй библейской заповеди он не гнался. Дворецкий несколько раз носился туда-сюда с новыми партиями джулепа и содовой, пока Гарланд наконец обратил внимание на его драматический выход, посмотрел на него и впервые за вечер вспомнил, что дворецкий тоже человек, а не просто живое приложение к подносу.

– Эй, Аллен, – произнес он, все еще изумленный своим открытием, – тебе тоже жарко?

Аллен выразительно вытер лоб платком, попытался улыбнуться, однако смог выдавить из себя лишь вымученную гримасу.

– Аллен, – в порыве вдохновения спросил Гарланд, – чем бы мне заняться сегодня вечером?

Аллен вновь попробовал улыбнуться, но попытка опять не удалась, и он погрузился в разгоряченное непочтительное молчание.

– Уходи! – недовольно воскликнул Гарланд. – И принеси мне еще один джулеп и колотого льда!

«Итак, – стал думать юноша, – чем бы мне заняться? Можно пойти расплавиться в театре. Можно сходить в ресторан на крыше и уморить себя пением будущей примадонны, или… Или сходить в гости!» В словаре Гарланда словосочетание «сходить в гости» означало лишь одно: увидеться с Мирабель. Мирабель Уолмси вот уже почти три месяца была его невестой и находилась сейчас в городе, поскольку должна была принимать в качестве хозяйки то одного, то другого аристократа, наносившего визиты ее отцу. Счастливый юноша зевнул, перекатился на другой бок, опять зевнул и занял сидячее положение, после чего зевнул в третий раз и встал с дивана.

«Пожалуй, схожу к Мирабель. Прогулка мне не повредит». Приняв это решение, он пошел в комнату, где полчаса одевался, потел и опять одевался. В безукоризненном костюме он вышел из своей резиденции и направился по Пятой авеню к Бродвею. Весь город высыпал на улицу. На раскаленном до белизны асфальте тут и там стояли люди, облаченные в полотняные костюмы и легкие платья, смеявшиеся, болтавшие, курившие, улыбавшиеся; всем было жарко, никто не находил себе места.

Он дошел до дома Мирабель и неожиданно замер у крыльца.

«Господи, – подумал он, – как же я забыл! Ведь сегодня к отцу Мирабель должен был прибыть герцог Дансинлейн, Артрелейн или как его там… Ужас! Мы с Мирабель уже три дня не виделись». Он вздохнул, замешкался, но все-таки поднялся по ступенькам и позвонил в дверь. Едва он вошел, как видение из его грез выбежало в холл, в сильном волнении и смятении.

– О, Додди, – выпалила она, – какой кошмар! Герцог час назад покинул дом. Никто из горничных не заметил, как он ушел. Он просто отправился куда глаза глядят! Ты должен его отыскать! Ведь он заблудится и потеряется, его же никто здесь не знает. – В отчаянии Мирабель обворожительно всплеснула руками. – Я не выдержу, если он потеряется! Такая жара… У него наверняка будет солнечный удар… Или лунный! Иди и отыщи его. Мы позвонили в полицию, но я на них не надеюсь. Поспеши! Прошу тебя, Додди, я так волнуюсь!

Додди засунул руки в карманы, вздохнул, нахлобучил шляпу и вздохнул еще раз. Затем развернулся к двери. Мирабель, крайне обеспокоенная, последовала за ним.

– Веди его прямо сюда, если найдешь. Додди! Ты – мой спаситель!

Спаситель опять вздохнул и быстро вышел из дверей. На крыльце он остановился:

– Черт знает что! Выслеживать французского герцога в Нью-Йорке! Это уж слишком! И куда мне идти? Что делать-то? – Он постоял на крыльце, а затем вместе с толпой пошел к Бродвею. – Так, посмотрим… Надо придумать какой-нибудь план. Нельзя же просто ходить и спрашивать каждого встречного, не герцог ли он… герцог… н-да, как же его зовут? Как он выглядит, я тоже не знаю. Скорее всего, по-английски он не говорит. Черт бы побрал эту аристократию!

Он шел куда глаза глядят, ему было жарко, а в голове царил сумбур. Как жаль, что он не спросил у Мирабель имени герцога и не попросил его описать – увы, поезд уже ушел. Нет, в такой ошибке он не признается никогда! Лишь когда он дошел до Бродвея, у него вдруг возник план.

– Надо пройтись по ресторанам! – И он направился к «Шерри».

Через полквартала его посетило вдохновение. Фотография, а также имя герцога наверняка были в вечерней газете!

Он купил газету и стал искать фотографию – тщетно! Но он не сдавался. В седьмой по счету газете он ее все-таки нашел: «Герцог Маттерлейн наносит визит американскому миллионеру».

С газетного листа на него грозно уставился герцог – в очках и с бакенбардами. Гарланд облегченно вздохнул, постарался запомнить лицо и сунул газету в карман.

– Итак, к делу, – пробормотал он, утерев пот со лба. – Герцог – или смерть!

Через пять минут он вошел в зал «Шелли», уселся и заказал имбирный эль. В ресторане, как всегда в летний вечер, было полно народу, все слегка вялые, покрасневшие и загорелые. Все пили шампанское со льдом, от чего в помещении казалось еще жарче; все было как всегда, и герцога там не было. Гарланд вздохнул, встал и ушел. Затем он посетил «Дельмонико» и «У Мартина», везде выпивая по стакану имбирного эля.

«С выпивкой придется завязать, – подумал он, – а то напьюсь, пока найду его утраченное величество».

На своем утомительном пути он миновал множество ресторанов и отелей, не прекращая поисков; иногда ему казалось – вот он, оазис, но в результате это оказывался очередной мираж. Он залил в себя столько имбирного эля, что уже покачивался на ходу, как моряк на палубе, но все же упорно брел дальше и дальше, ему становилось все жарче, чувствовал он себя все хуже, или, как сказала бы Алиса из Страны чудес, «все хужее и хужее». Перед его глазами неотступно маячило лицо герцога. Он шел от отеля к кафе, от кафе к ресторану, и везде ему мерещились бакенбарды. Когда он отправился в путь, часы на мэрии пробили половину девятого. Сейчас была уже половина одиннадцатого; жара, зной и духота чувствовались, как никогда. Он посетил все возможные места отдохновения. Он заходил даже в лавки. Он был в четырех театрах, и за большую взятку ему удалось кое-что выяснить. Деньги кончались, надежда уменьшалась, но вдруг его сердце гулко и торжествующе забилось.

Потому что неожиданно прямо перед собой на аллее – как ему сказали, этот путь был короче – он увидел закуривавшего мужчину. Свет спички осветил бакенбарды. Гарланд встал столбом, не веря, что это герцог. Мужчина опять закурил. Точно, он! Без сомнения – те самые бакенбарды, очки и лицо!

Гарланд пошел к мужчине. Тот посмотрел на него и пошел в противоположном направлении. Гарланд пустился бежать; мужчина оглянулся и тоже пустился бежать. Гарланд перешел на шаг. Мужчина тоже зашагал. На Бродвей они вышли примерно с тем же разрывом, и мужчина направился к северу. Гарланд упорно шел в сорока футах позади, с непокрытой головой. Шляпу он потерял на аллее.

Так они прошли восемь кварталов, темп задавал преследователь. Затем герцог что-то тихо сказал полисмену, и, когда одержимого погоней Гарланда схватил за рукав страж порядка в голубом мундире, герцог пустился бежать. Гарланд, не помня себя, ударил полисмена, сбил его с ног и побежал сам. За три квартала он наверстал возникшее отставание. Еще пять кварталов герцог держал дистанцию, периодически оглядываясь через плечо. В начале шестого он остановился. Гарланд приблизился к нему уверенным шагом. Обладатель бакенбардов стоял под фонарем. Гарланд подошел и похлопал его по плечу: