Нигерийский синдром - Хельга Графф

Агнес выглядела, несмотря на свою тучность, ослепительно. Ярко-желтое, украшенное дорогим кружевом, длинное платье и такого же цвета тюрбан на голове. Набор золотых украшений был иным, чем накануне. Да… золота там хватало!

– Ну что, мы едем? – в нетерпении спросил Лев.

Агнес замешкалась. На ее лице появилось таинственное выражение:

– Давайте поднимемся в номер. Здесь нельзя говорить, везде есть уши!

Мы были несколько обескуражены таким поворотом событий, потому как надеялись попасть в офис фонда (это могло послужить для нас хоть какой-то гарантией), ведь не далее как вчера обговорили этот вопрос между собой. Ситуация стала нравиться всё меньше, но тем не менее, уступив просьбе противоположной стороны, мы поднялись в номер и, рассевшись кто где, продолжили начатый в холле разговор.

– Вова, переводи точно, что говорю я и что отвечают они, – с раздражением накинулся на бедного Вовку Лев и, уже обращаясь к Агнес, спросил:

– Почему мы не едем в офис, что случилось?

– Ничего не случилось, папа, просто директор фонда сам сейчас подъедет с документами. Он не хотел бы вашего появления в офисе фонда, чтобы не было лишних разговоров. Вы ведь белые и ваш приезд может негативно отразиться на наших общих делах.

Аргумент вполне резонный. Действительно, появление нашей белой компании могло привлечь внимание и насторожить обслуживающий персонал и не только, что не на руку ни им, ни нам.

– Когда он приедет?

– Должен уже быть!

Как бы в подтверждение ее слов раздался тихий стук. Я поднялась, чтобы открыть. На пороге стоял интересный африканец лет пятидесяти: элегантно одетый, в дорогой обуви (а я всегда обращаю внимание на обувь!), на руках массивные золотые часы, браслет и дорогой сверкающий перстень. Все свидетельствовало о безупречном вкусе вошедшего. Одарив нас белоснежной улыбкой, он поздоровался и представился:

– Меня зовут Айзек Квамэ. Я директор фонда, в котором хранится наследство семьи. Отец Даниэля – продолжил он свой рассказ, – был моим хорошим другом и попросил меня, если вдруг с ним что-то случится, позаботиться о семье. Я знаю их сложное положение и, как могу, стараюсь помочь. Очень хочу, чтобы они получили наследство и как можно скорее уехали в Германию. Вот привез документы, подтверждающие существование траста и необходимость внесения остатка суммы для того, чтобы освободить его. Агнес мне сообщила, что вы готовы проплатить эту небольшую сумму, – и он замолчал.

Как я поняла, речь свою директор фонда завершил. Теперь в переговоры вступил Лева.

– Я бы хотел увидеть документы, мистер Квамэ, это в первую очередь! Кроме того, у меня к вам есть еще вопросы.

Айзек с готовностью открыл папку, которую держал в руках, и стал вытаскивать бумаги, передавая их сначала Леве. Внимательно изучая документы, для начала внешний вид, Лев отдавал их Владимиру для перевода. Мне тоже стало весьма любопытно. Совсем не похоже на то, что это подделка, хотя… кто его знает?! Инвойс сверкал различными печатями, подписями и суммами, которые, очевидно, были проплачены ранее. Конечно же, я не слишком разбираюсь во всякого рода финансовых документах, но по удовлетворенному виду своих друзей поняла, что документы, похоже, подлинные. Ну, слава богу!

Главным документом являлось завещание, оформленное на Даниэля, в котором покойный отец, господин Кабарах, оставлял все наследство своему любимому сыну, сделав его своим распоряжением более чем богатым человеком и не только в Африке! Кроме того, траст был застрахован на крупную сумму.

– Как только вы внесете за хранение последнюю часть денег, ценности сразу же будут привезены туда, куда скажете, и переданы наследнику.

– Господин Квамэ, вы открывали ящик, в котором находится наследство? Знаете, что там? – спросил муж.

– Нет, что вы! Мы даже не знаем, в каком виде существует этот траст. Возможно, это ценные бумаги. Когда кто-нибудь помещает ценности в фонд, это является тайной вклада, по подобию банковской ячейки.

Я обратила внимание, что Агнес напряглась и очень выразительно посмотрела на нас, всем своим видом давая понять, чтобы ни одного слова о деньгах не было сказано вообще. Похоже, тетенька всерьез обеспокоена тем, что Квамэ может узнать, что в ящике такая внушительная сумма. Видимо, друг семьи о многом не догадывался и не пользовался полным доверием вдовы господина Кабараха, но, наверное, рассчитывал на солидный гонорар, а иначе зачем бы ему им помогать?!

Наконец наступил самый ответственный момент. Левка должен был сказать свое последнее слово – «да» или «нет», заплатим или платить не будем. Пауза несколько затянулась. Наконец, мой муж и по совместительству партнер решительно заявил:

– Можете приехать завтра, мы проплатим.

В глазах Агнес и Даниэля засветилась неприкрытая радость, а мистер Квамэ, также лучезарно улыбнувшись, резво откланялся, получив от нас в подарок банку икры и шикарную коробку конфет с четкой формулировкой: «Для вашей супруги».

Когда он удалился, Агнес, обращаясь к Леве, спросила:

– Папа, ты не сможешь дать нам сто пятьдесят евро на еду?

– Но ведь завтра вы получите траст, – недоуменно произнес Лева.

– У нас совсем нет еды, – жалобно протянула наша подруга.

Мне не хотелось давать им даже эти деньги и не потому, что я жадина, а потому, что у нас самих их было в обрез, это первое. И второе, я посчитала это наглостью: имея с нашей помощью возможность получить завтра целое состояние, просить еще какие-то средства! Да пусть продаст пару своих побрякушек, вот и, пожалуйста, будет еда, или… она сомневается в получении финансовых средств?! Своими крайне подозрительными и смутными соображениями я поделилась с моими компаньонами:

– Слушай, Лева, а вдруг они нас кинут? Будь, пожалуйста, поосторожнее! Не давай им «бабки» без расписки. Мне кажется, она не уверена, что получит завтра деньги, а иначе зачем просить сто пятьдесят евро? Странно всё это!

Сомнения начали одолевать меня с новой силой. Африканцам верить нельзя в принципе и, зная их лживость, нужно постоянно держаться настороже. Но ведь не зря же говорят: «Наглость – второе счастье», и они прекрасно знали, как этим счастьем умело пользоваться. Деньги в размере ста пятидесяти евро она от нас все-таки получила. Вот такие мы люди. Далее последовала уже наша просьба к ним показать местонахождение «Western Union», где лежали средства, высланные нашими партнерами из России.

– Только не говори им, что деньги есть. Идем лишь за информацией, – предупредила я своих компаньонов.

На том и порешили. Отпустив назойливых вымогателей, мы еще на битый час застряли в «Western Union», где получили местную валюту седи, которую успешно обменяли на евро.

С «Western Union» меня связывали непростые отношения. Я периодически переводила куда-нибудь деньги, а они с завидным постоянством подавали в немецкую прокуратуру заявления о подозрении меня в незаконных денежных операциях с очень страшной формулировкой: «Отмывание финансовых средств». Так или иначе «бабки», разумеется, отмываются, причем миллиардами, и это не секрет, но отнюдь не через «Western Union» с их жестким контролем и сумасшедшими процентами за оплату перевода. Стабильно, раз в год, меня вызывали на допрос в криминальную полицию, слишком активно занимающуюся борьбой с экономическими преступлениями. Страха не было, потому что документально все у меня содержалось в идеальном порядке, но приглашение в полицию всегда вызывает неприятные ощущения, даже если ты кристально чист, не говоря уже о преступниках, которые, как правило, не имеют привычки дожидаться вызова в соответствующие органы, а моментально смываются, пока их не взяли за одно место!