Трон фараона - Андрей Посняков

Улыбнувшись, Максим вернулся в храм, присоединяясь к молящейся царице.

– На войне затишье, почтеннейшая мать моя!

– Да, затишье… – Ах-хатпи скосила глаза и тут же потребовала властным шепотом: – Ну! Говори, что придумал!

Ах, все-таки она была умной женщиной!

– Очень удобный момент для паломничества в какой-нибудь дальний храм. Испросить у богов благословения на начало царствования.

– Паломничество? И что это даст? Постой, ты хочешь сказать…

– Да. Мы с Тейей останемся здесь, в городе. Поедут другие, похожие.

– Но…

– Но надо проделать все втайне, опираясь только на верных друзей.

Царица внезапно вздохнула:

– Хочется верить, что таковые имеются.

– Имеются, о венценосная мать моя! – напыщенно произнес Ах-маси, имея в виду чернокожего Каликху, своего тезку Ах-маси из Анхаба, командира боевых колесниц Секенрасенеба, да мало ли еще кого.

– Жрец Усермаатрамериамон, – немного подумав, посоветовал царица. – Он, несомненно, умен и, кажется, честен. А чати Небхеперсенебу я почему-то не верю – слишком уж сладок и льстив.

– Я знаю жреца. – Макс кивнул. – Умен, хитер и коварен. И слишком много теряет в случае нашего поражения. Именно поэтому ему можно довериться.

Не откладывая дело в долгий ящик, со жрецом поговорили в тот же день, но уже ближе к вечеру. Главный жрец храма Амона Усермаатрамериамон был давним знакомцем юного фараона и, уловив суть вопроса, удовлетворенно кивнул:

– Благодарю тебя, государь, что ты обратился ко мне в таком важном деле!

Ах-маси скривил губы:

– У меня не так много людей, которым я мог бы полностью доверять. Тебе доверяю. Надо объяснять почему?

– В этом нет надобности, мой повелитель. – Жрец – высокий, мосластый, худой – прищурился, на тонких губах его еле уловимо заиграла улыбка. Такая же, как у Осириса в дворцовом храме под красной от света зари крышей.

Они договорились, условились обо всем – встреча прошла в храме Амона, на западном берегу Хапи. Говорили немного, по существу. Жрец взял на себя заботу о «паломничестве», заявив, что сделает все для того, чтобы раскрыть заговор.

– Враги, конечно, попытаются убить тебя… точнее, того, кто будет изображать тебя, повелитель. Уж больно удобный случай. Ты все хорошо рассчитал – вряд ли они его упустят.

– Нет, друг мой, – махнув рукой, хохотнул Макс. – Ты понял меня не совсем так. Вряд ли враги будут наносить удар… они его уже нанесли! Помнишь, я говорил о золотой пластине в храме Змеи? Думаю, ее нарочно подбросили. Чтоб я нашел. Но сейчас дело в другом – я хотел бы сам, без помех, заняться храмом Мертсегер, богини-змеи.

– Храмом Молчаливой Богини? – удивился жрец. – Сам? А почему нельзя кому-нибудь это поручить?

– Нельзя, – Юноша упрямо покачал головой. – Такова моя воля! Поверь, так будет лучше. И вовсе не потому, что я никому не доверяю. К тому же меня интересует не только этот храм, но и все другие… в основном – маленькие, неприметные… но почитаемые! Такие ведь есть… и много.

Максим понимал, конечно, что объяснение вышло путаное, но уж какое есть. В конце концов, он – великий фараон и не обязан никому ничего объяснять! Ну не говорить же о том, что местные люди, в силу своей особой религиозности и почтительности к различного рода божествам, вовсе не годятся для столь деликатного дела. Даже Тейя – и та вряд ли подойдет, хоть она и способна на многое. Но… она родилась здесь, здесь воспитывалась, росла, как и все, впитывая себя преклонение перед богами. Это почтение, этот страх невозможно было пересилить. А Максим подозревал, что с храмом Мертсегер дело обстоит нечисто, специально интересовался этим. Впрочем, не только богиней-змеей, но и всеми другими храмами, кроме, пожалуй, храма Амона, жрецы которого с приходом захватчиков потеряли бы все.

Отец – не великий фараон Таа Секенен-ра, а другой… хм, другой! – профессор-археолог – верил в Бога и ходил в церковь, а вот Максим вырос не очень-то верующим. Вечно во всем сомневался, видя в основном материальную составляющую, и случившиеся с ним невероятные события в общем-то мало поколебали отношения Макса к вере. Тем более – к здешним многочисленным богам и божкам: всяким там кошкам, крокодилам, скарабеям и прочим тварям. Наверное, не было такого животного, которое хоть где-нибудь, хоть в какой-нибудь дальней деревне не обожествлялось бы! Конечно же, Максим относился к подобному весьма скептически. Один – во всем Египте! Или, по крайней мере, так уж ему казалось.

И еще казалось, что храм, любой местный храм – очень уж удобное место для лазутчиков. Уважение, страх, никто лишний раз не проследит, не заподозрит – побоится гнева богов. Очень удобно для всяких тайных дел. К тому же еще и прихожане… или как уж там их называть? Им ведь вполне можно поручить самое опасное и гнусное дело. Волею богов – запросто!

Во всем этом, в многочисленных божках и храмах, в их влиянии на души людей, Максим почему-то остро чувствовал опасность, которую никто, кроме него, не ощущал. Никто.

Украшенная затейливой резьбой и цветами царская барка – бар-ит – взмахнув веслами, отошла от причала Города Мертвых, взяв курс к восточному берегу Хапи. Отражаясь красно-желтой полоской в воде, за кормой судна садилось солнце, окрашивая в красный цвет пирамиды и крыши многочисленных храмов. Красные крыши… Они не были красными, лишь такими казались. Как сейчас… вот-вот… скоро, кто-то должен будет казаться великим фараоном Уасета и всей Черной Земли.

Горе, горе!

Плачьте, плачьте, не переставая!

Добрый пастырь ушел в страну вечности.

«Прощание с мумией».

Пер. М. А. Коростовцева

О, какие горестные вздохи и рыдания оглашали округу, когда похоронная процессия покинула наконец дворцовые стены! Царица Ах-хатпи, юный фараон Ах-маси Ниб-пахта-Риа и его супруга, царственная Нофрет-Ари Тейя, стеная, двигались пешком вслед за саркофагом, в котором покоилась мумия Ка-маси, дабы торжественно проводить ее в Дом Вечности, за реку, в Город Мертвых. Переселение сие – момент не только торжественный и грустный, но в чем-то и житейский, как любой переезд. Двигающиеся впереди служители несли цветы, глиняные кувшины, пирожки, каменные вазы, статуэтки и прочую так необходимую в загробном мире мелочь. За ними тащили погребальную мебель, без которой, понятно, покойнику тоже было не обойтись: кресла, кровати, сундуки, ларчики и прочее, и прочее, и прочее, – все сделанное изысканно, с любовью, как и положено для посмертного существования.

После мебели слуги несли личные вещи умершего фараона: трости, скипетры, веера, зонты, драгоценности – как же без них! Ах как они сверкали грудами на золотых блюдах! Больно глазам.