Мост через канал Грибоедова - Михаил Гаехо

Таким вот образом он поймал больше десятка мелких воришек и остановился не потому, что карманников стало меньше, а потому что надоел милиционерам. У них, у милиционеров, и поважнее того дела были.

Со времени этого случая прошло уже лет двадцать, а у Клепикова вынули из кармана бумажник совсем недавно. Он сделался зол на людей и решил поступить по примеру Пестрякова. Пришил себе тоже два ряда рыболовных крючков внутри брючного кармана. Еще положил газетной бумаги, чтоб карман оттопыривался. В трамвае напустил на себя рассеянный вид и стал ждать. Ждать пришлось недолго – кто-то, протискиваясь в тесном проходе, плотно прижался к спине Клепикова, и тот почувствовал скользнувшую ему в задний карман постороннюю руку. «Надо подсекать», – подумал Клепиков и сделал движение корпусом. Тот, кто был сзади, не вскрикнул, а что-то прошипел сквозь зубы. Его рука исчезла из клепиковского кармана. «Сорвалось», – подумал Клепиков. И тут кто-то крепко взял его за локоть, кто-то другой пихнул в спину. Клепикова вытолкнули из трамвая – так быстро, что он не успел сообразить, в чем дело, и пришел в себя уже оказавшись в темном углу между какими-то ларьками. Здесь его приставили к стенке и отпустили, но уйти не давали.

Двое их было.

– Ты что же это творишь, козел? – сказал первый.

– Умнее всех хочешь быть? – спросил второй и ударил Клепикова кулаком под дых.

– Это же вроде как мой карман, собственный, – пробормотал Клепиков.

– Это не твой карман, – сказал второй, – это его карман. – И показал пальцем на первого.

– Мой карман, – подтвердил первый.

– Усвоил? – второй ударил Клепикова кулаком.

– Не слышу голоса, – сказал первый.

– Ой! – воскликнул Клепиков.

– Не врубился клиент, – сказал первый, а второй, размахнувшись, ударил.

– Да, да, я понял, – закивал головой Клепиков, – это его карман.

– И в следующий раз в моем кармане должно лежать то, чему полагается лежать в кармане, – сказал первый.

– Раз в неделю по двадцать баксов, – уточнил второй.

– Это же вроде как рэкет, – пробормотал Клепиков.

– Сам напросился в натуре, – сказал первый.

– Я не смогу столько, у меня зарплата маленькая, – робко возразил Клепиков.

– В собес жалуйся, – сказал первый.

– Работать надо, – ухмыльнулся второй, – а не груши околачивать.

– Усек? – спросил первый. – Или еще добавить?

– Усек, – вздохнул Клепиков.

– А сотню баксов гони за ущерб, – первый помахал перед глазами Клепикова рукой с расцарапанным пальцем.

– У меня нет столько, – сказал Клепиков, доставая бумажник.

– Остальное положишь в карман к следующему разу. В мой карман, – сказал первый, принимая деньги.

Второй развернул Клепикова лицом от себя и, подтолкнув вперед, сильно ударил ногой по его заднему карману.

– Чтоб помнилось лучше, – сказал он вдогонку.

Крючки, пройдя сквозь брючную ткань, впились в тело Клепикова. Клепиков охнул и хромая пошел в кусты освобождаться.

Андрей Васильевич и Николай Петрович ехали в одном трамвае. Андрей Васильевич был водитель, а Николай Петрович – простой пассажир. Иван Полупудов тоже ехал в этом трамвае. Он ехал в одну сторону с Николаем Петровичем, но дальше. Женщины, Клара Петровна и Людмила Сергеевна, тоже ехали далеко – до самого трамвайного кольца.

В вагоне сломалась дверь на задней площадке и перестала закрываться. Андрей Васильевич, сидя на своем водительском месте, думал, что дверь не закрывается потому, что люди лезут в переполненный вагон. Он глядел на сигнализирующую об открытой двери лампочку и говорил в микрофон: «Освободите заднюю дверь. Трамвай с открытой дверью не поедет». А в это время женщины, Клара Петровна и Людмила Сергеевна, трясли и дергали эту заднюю дверь, чтобы она закрылась. А Андрей Васильевич читал газету, пользуясь свободной минутой, пока горит лампочка. Николай Петрович тоже читал газету, сидя на своем пассажирском месте. А Иван Полупудов ничего не читал. Он подошел к двери, сильно взялся руками и закрыл ее.

Женщины вздохнули с облегчением.

– Какой мужчина, – сказала Клара Петровна.

– Настоящий полковник, – сказала Людмила Сергеевна.

Андрей Васильевич на своем водительском месте увидел, что сигнальная лампочка погасла, отложил газету и тронул трамвай с места. А Николай Петрович продолжал читать газету на своем пассажирском месте.

Но дверь на каждой новой остановке закрывалась все хуже и хуже. Иван Полупудов, даже прилагая всю свою силу, не мог закрыть ее сразу, хотя обе женщины и говорили каждый раз: «Вот какой настоящий мужчина». Так что Андрей Васильевич успевал, глядя на сигнальную лампочку, сказать в микрофон «Освободите заднюю дверь» и почитать газету, пользуясь свободной минутой.

Но на пятой или седьмой остановке дверь заело уже совсем окончательно. Андрей Васильевич сказал в микрофон:

– Освободите заднюю дверь, себя задерживаете.

Стал читать газету, но газета кончилась, и Андрей Васильевич пошел посмотреть, что там с дверью на задней площадке. Посмотрев, он сказал, что с неисправной дверью трамвай дальше ехать не имеет права, а только в парк. И пусть все выходят.

В это время у Николая Петровича тоже кончилась его газета. Он посмотрел кругом, что делается, и достал из сумки инструмент – фомку, которую носил с собой для нужного дела. Николай Петрович просунул гвоздодерную лапу своего инструмента в паз, по которому ходил направляющий дверной ролик. Немного нажал, и дверь закрылась.

– Какой мужчина, – сказала Клара Петровна.

– Настоящий полковник, – сказала Людмила Сергеевна.

А Иван Полупудов, который на этот раз со всей своей силой не смог ничего и только напрасно тужился, промолчал, но затаил в душе на Николая Петровича.

– Ну что же, если дверь закрывается, вагон имеет право оставаться на маршруте, – сказал Андрей Васильевич и пошел на свое водительское место.

Так ехали, но людям нужно было дальше Николая Петровича, а его остановка была совсем близко.

– Слинять намылился? А кто будет дел о делать? – спросил его Иван Полупудов, когда он собрался выходить.

– Неужели вы нас покидаете? – хором протянули женщины.

Но Николай Петрович, не обращая внимания, шагнул по ступеньке вниз.

– Ты что, нас не уважаешь? – Полупудов положил ему на плечо свою руку и не пустил дальше.

Стоя на нижней ступеньке, Николай Петрович растопырил два пальца, чтобы достать Полупудова японским приемом «макарадзуки».

– А у меня лом в кармане, – сказал Полупудов и, взяв Николая Петровича за плечо, поднял его одной рукой и поставил на верхнюю ступеньку.