Узы крови - Крис Хамфрис

— У тебя кровь идет, Хакон.

— Бекк! Мне следовало знать, что я тебя тут увижу! — Он осмотрел себя. — Это? Это не моя.

И он рассмеялся. Громко.

Его смех разрушил тишину.

— Сдавайтесь, французские и сиенские шакалы! Они запрут за вами ворота и оставят умирать. Сдайтесь на нашу милость — и, может быть, вас пощадят.

Ответом было простое французское слово. Даже отвратительный выговор Хакона позволил всем узнать слово «дерьмо»:

— Merde!

На поле боя вернулся шум: крики, угрозы, вопли. И на фоне всего этого раздался новый звук. Хлопок. Он прозвучал слабо, но почему-то его услышали все. Возможно, потому, что он сопровождался колебанием, которое пробежало вверх от подошв. Из траншеи флорентийцев вдруг вырвалось пламя — в том самом месте, откуда недавно выскакивал Эрик. Земля вокруг готовых к бою людей начала вставать на дыбы и смещаться. Борозды, словно проложенные каким-то безумным пахарем, пролегли между ног, заставляя солдат падать.

— Мина! Мина взорвалась!

И под этот крик огромный участок земли провалился в туннели. Это произошло в основном на стороне флорентийцев. Солдаты ушли под землю футов на тридцать. Извилистая расщелина пробежала как раз перед Хаконом и Бекк, и скандинав едва успел ухватить сына за ворот, так что тот секунду висел над внезапно разверзшейся пропастью, пока отец не оттащил его назад.

Хакон прокричал:

— Рука Господа, Бекк?

— Единственная рука Фуггера! Идем!

Взрыв вывел Жана из оцепенения, тем более что за мгновение до этого из-под земли выскочил Фуггер. Метнув взгляд в сторону сражения, Ромбо увидел, как передовая часть отряда противника исчезает под землей. Почти сразу же французские подкрепления стали огибать провал, а сиенцы принялись протискиваться сквозь узкие ворота для вылазок.

— Милорд? — крикнул Жан, обращаясь наверх, к Блезу де Монлюку.

— Видел, Ромбо! — невозмутимо ответили оттуда.

Залп остановил наступавших, дав защитникам возможность отойти. Они толпились в воротах, но не застревали в них, и спустя минуту все, кто мог идти, ползти или быть вынесенным, оказались за стенами Сиены. Хакон и Бекк были последними, так как они возвращались еще за одним раненым. Протащив его в ворота, Хакон повернулся к Бекк и любезно улыбнулся:

— После тебя, миледи.

Он увидел начало ответной улыбки, а потом ее вдруг сменило изумление, и Бекк упала прямо на скандинава. Когда Хакон подхватывал Ребекку, его рука натолкнулась на нечто жесткое, оперенное. Оно на палец торчало из ее спины.

Хакон поднял женщину на руки и зашел в ворота. Когда они захлопнулись, Хакон крикнул:

— Жан! Бекк ранена.

— Это пустяк! Ничего страшного, — только и сумела сказать она и потеряла сознание.

В следующий миг Жан уже был рядом с ними.

— Мне! Давай ее мне!

Он принял ее у Хакона, изумляясь тому, какой невесомой стала Бекк за ту вечность, пока он не брал ее на руки. Ее голова бессильно откинулась назад, незрячие глаза спрятались за густыми ресницами — и внезапно Жан смертельно испугался, что больше никогда не заглянет в эти глаза, не увидит в них любви или хотя бы гнева. Толпа солдат расступилась перед ним, крики ликования смолкли. Наверху Блез де Монлюк подошел к парапету, сдергивая с головы шляпу с пером. Скорчившийся у лестницы окровавленный Фуггер протянул перебинтованную руку к Жану и его ноше.

Жан мог пойти только в одно место. Только один человек в силах вернуть блеск черным глазам Бекк. Жану необходимо отыскать ее — и немедленно. Ему необходимо было найти его Анну.

Они пошли за ним прямо от входа в гетто. Хоть им и было известно, куда он направляется, полезно попрактиковаться, следя за старым евреем, петляя следом за ним по узким переулкам, а потом — по более широким и людным улицам. Им приходилось не только скрываться от него — а он был весьма осторожен и часто оглядывался назад, останавливаясь для этого около уличных лотков и трогая то грушу, то отрез ткани, — но и отвести глаза его теням. Их оказалось три, и в толпе они совсем не выделялись, поскольку избавились от всех внешних признаков своей веры и оделись как обычные римляне. Иногда они останавливались позади еврея, иногда уходили вперед и ждали, чтобы он снова опередил их. Они действовали умело, но Серые Волки были еще более умелыми и вскоре троих отделили, отрезали от старика — по двое на одного, включив незримых стражей в свой собственный танец обмана и переодевания.

Джанни Ромбо был доволен. Они неплохо выучились, его «волчата». Тем временем его более опытные братья — Рудольфо, Вильгельм — без труда взяли на себя роль пастухов, справившись со своим естественным желанием убить как можно быстрее — ради приведения в жизнь их плана. Вильгельму подобная сдержанность будет даваться особенно трудно. Его рука постоянно тянется в сторону кинжала. Но, встретившись взглядом с баварцем, согнувшимся над книгой на виа Гулиа и торгующимся с владельцем лотка, Джанни убедился в том, что тот владеет собой и спокоен. Еврей задержался впереди, у тележки пирожника. Джанни схватил яблоко и подбросил его в воздух. Монетка была выужена из кармана и брошена разносчику за миг до того, как яблоко вернулось к нему в руку.

Джанни был доволен еще по одной причине. Три тени говорили о том, что их добыча несет с собой нечто ценное: может быть, кольца, а возможно, даже ожерелье. Серые Волки охотились ради крови, но всегда приятно получать за свои труды дополнительную награду. Христовы дары дают средства на Христово дело.

Старик начал быстро удаляться, неожиданно повернул и направился к приземистому строению — Кастель Сан-Анджело. Джанни был уверен, что их не заметили, но все же что-то спугнуло их добычу. Похоже, в душе старого еврея возникло необъяснимое предчувствие опасности. Чтобы он не повернул обратно и не скрылся в гетто, куда они не смогут последовать за ним, им придется оставить его в покое.

Джанни начал есть яблоко, не сходя с того места, где его купил. Плод был старым, он пролежал всю долгую зиму в подвале, и кожура у него была покрыта пятнами и полосками. «Оно немного похоже на этого старого еврея», — подумал Джанни, медленно жуя. Эта мысль заставила его улыбнуться. Он ощущал своих людей, даже не видя их. Он знал, что они поняли сигнал, которым послужило это яблоко, и найдут чем заняться: начнут читать книгу, покупать орехи или жареную требуху. Тени еврея медленно проплыли мимо — одна за другой. Они скользнули в переулок и вскоре потерялись в лабиринте, лежавшем впереди.

Это не имело значения. Упражнение пошло на пользу. Серые Волки проследили свою добычу через половину Рима. Бросив огрызок яблока в забитую мусором канаву в центре улицы, Джанни свернул в улочку, которая вела в противоположную сторону от той, куда ушел еврей. Джанни знал, что остальные направятся к месту встречи своими путями — и соберутся там к полуденному колоколу. К этому времени еврей окажется в доме в оливковой роще на краю Трастеверы. Успокоившийся, считая себя в безопасности.