Дневники полукровки - Рик Риордан

– Хэл, ваш отец придурок. Вы не заслужили…

«Просто пообещай мне, что продолжишь вести этот дневник, – написал он. – Если бы я начал записывать свои мысли раньше, то я мог бы избежать некоторых глупых ошибок. И еще кое-что…»

Он положил ручку в дневник и отстегнул кинжал из небесной бронзы со своего пояса. Затем он протянул его мне.

– Я не могу его принять, – сказал я. – В смысле, это очень любезно, но я предпочитаю мечи. И, кроме того, вы идете с нами. Вам пригодиться оружие.

Он покачал головой и сунул кинжал мне в руки. Старик снова начал что-то писать: «Этот кинжал – это подарок девочки, которую я спас. Она пообещала, что кинжал всегда защитит своего владельца».

Он прерывисто вдохнул. Должно быть, Хэл знал, какая горькая ирония была в этом обещании, учитывая его проклятие. Старик продолжил: «Этот кинжал не сравнится с мечом по силе или досягаемости. Но он может быть отличным оружием в правильных руках. Я бы чувствовал себя лучше, зная, что он у тебя».

Его глаза встретились с моими и я, наконец, понял, что он задумал.

– Не надо, – попросил я. – Мы все сможем выбраться отсюда. Хэл поджал губы и написал: «Мы оба прекрасно знаем, что это не

так. Я могу общаться с левкротами. Я – логичный выбор приманки. Вы с Талией подождете в шкафу. Я заманю монстров в ванную. Я выиграю вам несколько секунд, чтобы вы добрались до панели в стене, прежде чем я подорву здесь все. Это единственный способ выиграть вам время».

– Нет, – сказал я.

Но выражение его лица было мрачным и решительным. Он больше не был похож на трусливого старика. Хэл выглядел как полубог, готовый идти в бой.

Я не мог поверить, что он пожертвует собой ради двоих детей, которых едва знает, особенно после того, как он страдал в течение многих лет. И все же, мне не нужны были ни ручка, ни бумага, чтобы понять, о чем он думает. Это был его шанс на искупление. Он поступит как герой и его проклятие исчезнет, как и предвидел Аполлон.

Он написал что-то и протянул мне дневник, где было написано лишь одно слово: «Пообещай».

Я сделал глубокий вдох и закрыл дневник.

– Хорошо. Я обещаю.

Внезапно гром сотряс особняк. Мы оба подпрыгнули. За компьютерным столом послышалось: «Ба-бах!».

От компьютера поднимался белый дым, а запах стоял такой, будто кто-то недавно палил шины.

Талия сидела улыбаясь. Стена позади нее покрылась пузырями и почернела. Розетка была полностью раздроблена, а в своих руках Талия держала все ту же банку из-под желе, которая теперь светилась зеленым цветом.

– Кто тут заказывал магическую бомбу? – спросила она. Именно тогда на часах появилось это кошмарное число: 19:03.

Прутья в клетке начали подниматься, на задней стене медленно открывалась панель.

Наше время истекло.

Старик протянул руки к Талии.

– Талия, – сказал я. – Отдай Хэлу Греческий огонь. Она переводила взгляд то на меня, то на Хэла.

– Но…

– Ему придется, – мой голос хрипел как никогда. – Он собирается помочь нам сбежать.

Когда до нее дошел смысл моих слов, она побледнела.

– Нет, Лука …

Прутья были уже на полпути к потолку. Панель продолжала медленно открываться. Красное копыто пробивало себе путь через щель. Послышался рык и лязг челюстей, доносящийся из воронки.

– У нас нет времени! – предупредил я. – Давай же!

Талия передала Хэлу банку с Греческим огнем. Старик смело улыбнулся ей и кивнул в мою сторону. Я вспомнил последние слова, которые он написал: «Пообещай».

Я сунул дневник и кинжал в свой рюкзак. Тогда я затащил Талию в шкаф.

Минуту спустя, мы услышали, как монстры ворвались в комнату. Все три чудища шипели и рычали. Они топтались по мебели, желая получить свой обед.

– Я здесь! – послышался голос Хэла. Должно быть, это один из монстров говорил за него, но его слова звучали так смело и уверенно.

– Они в ловушке в ванной! Действуйте же, вы, уродливые дворняги!

Странно было слышать, как левкрота оскорбляет самого себя, но уловка, кажется, сработала. Существа поскакали в ванную комнату.

Я схватил Талию за руку.

– Сейчас!

Мы вырвались из шкафа и бросились к клетке. Внутри, панель была почти закрыта. Один левкрота заметил нас, зарычал от неожиданности и вроде бы последовал за нами. У меня не хватало смелости обернуться и посмотреть. Мы ввалились в клетку. Я бросился к панели, удерживая ее с помощью своей клюшки для гольфа.

– Лезь! Лезь! Лезь! – завопил я, и Талия проскочила внутрь воронки, как раз тогда, когда под прессом металлической панели начала ломаться моя клюшка.

Из ванной донеслись слова:

– Знаете что это такое, вы, адские отродья Тартара? Это ваша последняя еда!

Тогда на меня навалился левкрота. Я кричал и извивался, его челюсти сомкнулись там, где несколько секунд назад было мое лицо. Мне еще как-то удалось ударить его по морде, но с таким же

успехом можно было бить мешок с мокрым цементом.

Внезапно кто-то схватил меня за руку. Талия потянула меня в воронку. Панель закрылась, окончательно доломав мою клюшку.

Через металлический трубопровод мы вылезли в другую спальню и споткнулись у двери.

Я расслышал, как Хэлсин Грин закричал: «За Аполлона!» и весь дом содрогнулся от мощного взрыва.

Мы ворвались в прихожую, которая уже была в огне. Ковер дымился, пока огонь бродил по обоям. Дверь в спальню Хэла была вырвана с петель, и оттуда лилось пламя, словно лавина, испаряя все на своем пути.

Мы добрались до лестницы. Дым был настолько густым, что я почти ничего не видел. Мы все время спотыкались и кашляли, жар бил по глазам и легким. Мы оказались в самом низу лестницы, и я уж было подумал, что сейчас мы добежим до двери, когда левкрота набросился на меня и сбил на спину.

Это, должно быть, был тот, который следовал за нами. Я полагаю, что он был достаточно далеко от взрыва, поэтому и выжил, и каким-то образом выбрался из спальни. После пережитого опыта, вид у него был не очень довольный. Его рыжий мех весь почернел, острые уши пылали огнем, а один красный сияющий глаз полностью опух.

– Лука! – закричала Талия.

Она схватила свое копье, которое целый день провалялось на полу, и ударила им левкроту прямо в ребра. Монстра это не ранило, а только разозлило.

Чудище лязгнуло своими подковообразными челюстями в ее сторону, при этом прижимая меня копытом к земле. Я не мог двигаться, зная, что своим копытом левкрота может запросто пробить мне грудную