Осколки под стеклом - Евгения Мелемина

СколНет, умнейший поисковик из когда-либо созданных, был бессилен против неведомой перевернутой Справедливости.

Память Кайдо не могла предложить разгадки — всем им, когда-то лихо спрыгнувшим на землю с ветвей Древа, долгая однообразная жизнь стерла самые ранние и самые яркие впечатления.

Иногда Кайдо казалось, что он так и родился в пыльной квартирке, вылупился из яйца на грязном матрасе, раскидал по углам острую чешую и сразу же кинулся по чьему-то следу. Крис на вопрос о своем появлении на земле ответил бы примерно тем же самым, с небольшими лишь поправками. Разница между ним и Кайдо была — Кайдо не помнил почти ничего, Крис почти ничего не хотел помнить.

Лучше всех прошлое помнили таксисты и проводники. Первые по причине профессии, вторые потому, что торчали на самом гребне Запределья и невольно питались его памятью.

К таксистам Кайдо обращаться не стал — много чести. В жизни он с этими балбесами не связывался и связываться не собирался. Пришлось топать к гребню Запределья, и топать самым длинным путем — через городские коммуникации, натыкаясь на заржавленные трубы и вентили, среди смрада нечистот и то и дело выплывающих из тьмы остатков древней кладки.

В таких местах Кайдо останавливался отдышаться. Старинные стены дышали густым паром, который Кайдо хватал кусками, набивая им жадные легкие.

Где-то в глубинах шахт мелькали то беленькие кости, то в плесень разъехавшиеся кожаные диваны, то слипшиеся груды карт, бумаг и журналов. Не было такого места на земле, куда люди не сунули бы свой нос и не оставили бы следов пребывания.

Потому проводники и не селились в городах. Люди их интересовали только в одном виде — мертвом. Живые не ценились ни в грош. Кайдо проводников недолюбливал — перед каждым отчитайся, сообщи, что, да как, да почему… Правила в блокнотиках, сургучные печати на коробках с куклами. Почти всех констрикторов эта бюрократия угнетала — не тот характер.

И все-таки ходить к ним было необходимо. Никто, кроме проводников, не знал больше, чем все СколНеты, вместе взятые.

Кайдо наметил себе цель — узкий разлом в конце коридора, освещенного лампами в утяжке проволочных сетей. Для человека — просто тень, для Кайдо — вход.

— Срежу, — вслух сказал Кайдо, хотя и знал, чем дело может кончиться. На всякий случай проверил — вынул из кармана колоду карт и потянул наугад. Глянул лишь мельком: в полумраке тускло светился частокол клинков. Девятка мечей.

— Нууу… — протянул Кайдо. — Где наша не пропадала.

И ринулся в черный разлом. Его сразу подхватил ледяной плотный поток — словно оказался в многомиллионном косяке рыб, только вместо чешуйчатых телец плыли вытянутые холодные руки, головы, впалые и раздутые животы, сведенные запястья, твердые колени и хилые шеи. Ни воздуха, ни света здесь не было. Поток двигался медленно, влекомый судорожно сокращающимся коридором, свитым из колец гигантской глотки. Кайдо распихал в стороны мокрые затылки и оторванные предплечья, наступил тяжелым ботинком на чью-то выгнутую спину и умудрился подняться над потоком.

Это дело такое: чуть помедлил — и хана тебе. Даже ему, видавшему виды, на секунду стало жутко, а в тусклых глазах, собравшихся в лягушечью икру на поверхности потока, ужаса было столько, что он выплескивался наружу, заливая мешанину плоти черной нефтяной пленкой.

— Соображают же чего-то… — пробормотал Кайдо, крепко сжимая в кармане свою колоду. — Сопрут еще…

В конце тоннеля горел свет. Деловитые сильные руки появлялись и подхватывали то ступню, то ухо. Сноровистые, словно руки хирурга, они бесстрастно разделяли куски тел, раскладывая их по тазам. Руки размером были с человеческие, но чем дальше стремился поток, тем больше они становились, а свет превращался в нестерпимый.

Длинные артистичные пальцы помедлили, выбирая, и прихватили Кайдо за спину, сразу же ставшую ватной, неживой. Ватное ощущение покатило по ногам и рукам, а рот стянуло было суровой ниткой — девять мечей, подумал Кайдо, засыпая. Девять мечей…

— Это всего лишь ты…

Коридора не было. И потока не было. Маленькая комнатка, сложенная из бревнышек неправильным пятиугольником, освещена оказалась тускло, всего лишь парой свечей. С дубового стола свисали хвостики сургучных печатей. Там стояла кружка с чем-то дымным и лежали горстки разноцветных пуговиц, разложенных очень аккуратно и обдуманно.

Чугунный заслон накрепко закрывал жерло старинной печи, а под ней валялись безглазые, еще с крепко зашитыми ртами тряпичные куклы.

— Попей, — сказал Кельше, кивая на кружку, и Кайдо быстро стащил ее со стола и жадно выглотал горький прозрачный настой.

— Ты глаза-то свои где потерял? — спросил он, переводя дыхание. — Чуть матрешку из меня не слепил…

— Глаза… — Кельше завел к потолку собственные, матовые, с лунным блеском.

Ему-то здесь прятаться ни к чему, мельком подумал Кайдо, разминая задеревеневшую спину. Запределье охраняет.

— Вот они, — сказал Кельше и выудил из глубокого кармана кожаного забрызганного кровью фартука две светло-голубые пуговицы. — Ума не приложу, куда он мог деться… — И Кельше осмотрелся так, словно объект поисков должен был находиться прямо за его спиной.

— Ты это о ком? — насторожился Кайдо, узнав теплый доверчивый блеск пуговиц в широкой ладони проводника. — Что? Доставка отменилась? Клиент не добрался до места назначения? Так прочисти эту свою трубу, у тебя там сам черт ногу сломит…

— Кайдо, — сказал Кельше, вдруг растеряв всю свою медлительность и придурковатость. — У меня есть его глаза и рука, но нет всего остального. Это значит, что Запределье для него не тайна. Это значит, что ты позволил ему уйти. А мальчик то… ни жив ни мертв. И глазками своими на нашу сторонку смотрит.

— Я потому и пришел, — хмуро сказал Кайдо и поднялся, отряхиваясь от ниток и лоскутков. — Дай еще попить… в голове до сих пор опилки…

Кельше кивнул на кружку, подхватил с пола тощую куклу и уселся с ней за стол, по-паучьи согнув длинные тонкие ноги и руки. На полотняном круглом личике куклы мягкой кисточкой вывел поверх шва вязкий мокрый рот. Полюбовался.

Кайдо посмотрел на его творение, вспомнил безглазые головы в ледяном потоке и задумался на несколько секунд.

— Я свои обязанности знаю, — начал он. Вынул из кармана блокнотик с Микки-Маусом, потыкал в запись изуродованным пальцем. — Связался с Запредельем при жизни — все. Никто в дверях стоять не позволит. Или туда, или сюда. Все по инструкции.

Кельше одобрительно покивал лохматой головой.

— По инструкции, — воодушевился Кайдо и затолкал блокнот обратно. — Я его нашел и…

— И что? — Кельше перекусил длинную нитку, вытянувшуюся из выпуклого кукольного глаза.

— Меня остановили, — нехотя признался Кайдо. — Меня! Слышишь, проводник? Это как… как если бы я сейчас твоей кукле мордаху с рекламной обложки дорисовал.