Осколки под стеклом - Евгения Мелемина

Негритенок старательно растянул губы, показав изъеденные цингой десны. С высоты лакированного шкафа косился кругленьким глазом сонный голубь. Карты на диване шептались приглушенными голосами — оценивали пришельца.

— Сплетницы, — с нежностью сказал Крис и взял колоду в узкие белые ладони. — Что еще полагается делать с гостями?

— Дать пароль от Интернета, — сказал Игорь.

Крис задумался.

— Это шутка, — сказал Игорек, грея руки о бока фарфоровой чашки.

— Давай обойдем шутки и проясним ситуацию, — ответил Крис, устраиваясь напротив него на полу. — Тебе хочется задать мне двадцать три стандартных вопроса, но я могу ответить только на два из них, поэтому не будем терять время, и я расскажу тебе, что произошло…

— Только на два? — уточнил Игорь.

— Да, — нетерпеливо ответил Крис. — Я включу ответы в рассказ.

Ему пришлось начать сначала — с того момента, как Игорек встретил Стеллу, с его собственных слов, с истории про девочку с гитарой, которая не поверила в искренность «ангела», про выпад Игорька против ее мира и про то, как его били за гаражами, как он не мог раскрыть глаза, как капала кровь и как страшно было тогда. Про то, как на уравновешенную гладь мира упала капля и волны покатились до самого берега, а отражение раздвоилось. Про смерть-не смерть. Про то, как в одном отражении Игорек умирал на рельсах, а в другом — шел домой, покачиваясь и давясь слезами боли и обиды. Как он звонил по телефону доверия и брел за Крисом по подвалу, в котором памятник давно погибшему солдату пристроили в качестве скамейки. Про Древо, которое вернуло его к жизни, пропустив через свою сердцевину, взяв в оплату память о произошедшем.

О констрикторе, который не смог остановить разбегающиеся круги и мечется сейчас по Запределью в поисках ответа.

Про то, как другой Игорек — нынешний, пришел тогда домой, и мать, плача, стягивала с его распухшего и избитого тела куртку и джинсы, как протирала страшное неузнаваемое лицо перекисью и порывалась позвонить в милицию, а в это же время Стелла, вовремя откинувшая идею о рельсах и первой электричке, пила в простуженном подъезде портвейн и с каждым стаканом теряла контроль над единственным, что ее слушалось в этом мире, — словами и гитарой.

Игорек сумел успокоить мать и заснуть в комнате, пропахшей корвалолом, а Стелла поплелась домой, не удержалась на ногах, снег ударил ей в лицо, и она осталась лежать на дорожке, глядя на вращающиеся светлые звезды.

Игорек проснулся от навязчивого обидного кошмара, а ее уже передавали из рук в руки — из холодной клетки отделения милиции в профессиональные руки врачей, затянутые в резиновые перчатки.

А когда Игорек проснулся — она уже спала, и готовая справка об алкогольном отравлении ждала полубезумную от горя женщину в сером клетчатом пальто с рыжеватыми растрепанными волосами.

— Она хотела перед тобой извиниться, — сказал Крис, медленно раскладывая карты на полу рядом с собой — вверх пестрыми рубашками. — Она шла домой и думала, что завтра проснется, выпьет горячего чая и пойдет к тебе. Поговорить. Это желание стоит прощения?

Игорек отставил чашку.

— Крис, — сказал он. — То, что ты говоришь, — странно. Кто-нибудь простит меня за убийство, если я скажу — извини, так вышло?

Крис вздохнул, смешал карты и снова принялся раскладывать их на узорчатом ковре.

— Твои глаза остались в Запределье… Оттого и знаешь правду. Но людям правду знать не положено. Люди должны пройти лабиринт с завязанными глазами, понимаешь? Те из вас, кто как-то пересекается с Запредельем, уничтожаются констрикторами. Так сохраняется баланс. Слышал когда-нибудь об экстрасенсах и прочих шаманах? Если ты о них слышал, значит, слышал о манипуляторах и лжецах. Такие, как Кайдо, быстро находят вышедших за грань.

— Тогда почему ты его остановил?

— На этот вопрос я отвечать не хочу. Раз.

— Если он — констриктор, то кто ты?

— Два, — терпеливо ответил Крис. — Осталось еще девятнадцать глупых вопросов.

Игорек потер лоб.

— Голова болит, — признался он. — Как на вертел насадили…

— Я помогу тебе умереть самым простым путем, — сказал Крис. — Иначе дальше будет хуже. Ты наворотишь дел и вымотаешь себя до предела. Некому вносить правку — Кайдо понесло в Запределье, другой за тебя не возьмется, пока он не погибнет. Я могу исправить хоть что-то…

Крис умолк. Он не был уверен, что все так просто, как ему хотелось бы. Он видел — за опущенными светлыми ресницами, за Игорьковым гладким лбом и челкой ежиком — ту самую редкую, но сложную породу людей, с которой раньше любил сталкиваться, а сейчас даже не мог толком контролировать.

Под ногами завозилось. Крис не глядя положил руку на курчавый жесткий затылок негритенка и рассеянно погладил. С подоконника раздался сухой нарочитый кашель — у солдатика опять закончилось варенье…

— Ты телевизор смотришь? — спросил Игорек, не поднимая глаз. Пальцами он смял уголок покрывала в нервный узелок. — Новорожденных — на помойку. Дома престарелых под снос. Инвалидов под иглу. В мире что-то творится… Я обижен на многих… и, наверное, даже не люблю людей… Но я не хочу уходить в самый разгар.

— В истории людей были разные этапы, — возразил Крис, уже понимая, к чему Игорек клонит. — Болезни тела и души опустошали целые страны. То, что происходит сейчас — тоже всего лишь этап.

Голубь на шкафу сердито захлопал крыльями, словно не голубь он вовсе, а ворон, облюбовавший могильный крест. Кошки выгнули спины и зашипели. Игорек дернулся, фарфоровая чудесная кружка упала на пол и раскололась на две половины, показав белую перламутровую изнанку. Мокрые пятна затемнели на узорном ковре.

— Я не собираюсь вмешиваться, — глухо сказал он. — Я хочу остаться для себя.

— Сегодня ночью, — сказал Крис, поднимая осколки разбитой чаши и кончиками пальцев сминая фарфоровые швы в снова гладкую поверхность, — приходи на площадь к памятнику.

Он поставил кружку на голову негритенка, тот вывалил алый язычок и стремительно ринулся куда-то в прихожую.

— Я пойду… — хрипловато и устало сказал Игорек. — Мне надо… поспать.

Крису показалось, что в голосе Игорька звучит разочарование — он был пуст, словно склеенная фарфоровая безделушка, уже непригодная к использованию.

Он не стал провожать и играть роль радушного хозяина — там, в прихожей, негритенок выполнит все по высшему разряду: куртка, поклон… или даже реверанс. Мало ли что ему взбредет в голову.

Входная дверь хлопнула.

Игорек ушел. Переубедить его — Крис понимал, — не удалось, но знал, что он придет этой ночью на площадь, потому что Запределье будет звать его все сильнее и настойчивее, и от этого зова никуда не деться.

Кельше. Крис даже удивился — как легко удалось вспомнить имя бывшего союзника. Казалось, память стерта, ан нет, помимо желания, не контролируемая сознанием, она выплескивается порциями — вовремя всплывшим именем, маршрутом…