Империя в войне. Свидетельства очевидцев - Роман Сергеевич Меркулов

от этого неосторожного поступка. Один вопрос за другим восстают предо мной, и прежде всего я с изумлением спрашиваю себя: как мог Главнокомандующий, хотя бы он именовался «Верховным» и носил титул Великого Князя, провозгласить, такое обещание, имеющее не военное, а общегосударственное значение, и почему такой серьезнейший и могущий иметь громаднейшие последствия акт провозглашен не Государем? И почему не был обсужден хотя бы в Совете Министров. А затем: не роняем ли мы своего достоинства, заманивая таким способом поляков на свою сторону?

«Петербургский листок», 5 августа

Сегодня на Рязанском вокзале жандармы обратили внимание на молодого человек, одетого в форму моряка. Молодой человек был в нервном настроении. Приглашенный в жандармскую комнату, молодой человек сознался, что действительности он переодетая в форму моряка девица. Костюмировка вызвана была страшным желанием отправиться на театр военных действий.

В. А. Теляковский, 6 августа

Говорил с А. А. Карзинкиным. Московское купечество настроено очень покойно и уверяет, что в России промышленность потерпит менее других стран. Денег много. Большое успокоение вносит закрытие винных лавок. Все люди прямо переменились.

Р. М. Хин-Гольдовская, 7 августа

Ждали манифеста, амнистии политическим, равноправия евреям… Ничего, кроме милостивого приема и «благодарности» за щедрые жертвы. По-видимому, идут ужасающие сражения, но точных известий нет и не может быть. Это, кажется, первая война без военных корреспондентов – и даже Василий Иванович Немирович-Данченко сидит в Петербурге и не «оказывает» молодецких подвигов. Тем не менее чувствуется, что немцев бьют.

Е. Манакова, 8 августа

Известия с войны не очень печальны для нас. Немцев бьют хорошо все: и англичане, и французы, и русские; у бельгийцев они просят пощады. <…> Немцы обращаются с нашими, оставшимися в Германии, по-зверски. Вот тебе и культурный, цивилизованный народ! Говорят теперь о них: «Варвары, звери, свиньи!»

На днях их очень много привезли к нам; все они такие на вид интеллигентные, рослые, здоровые. Расхаживают они у нас свободно, над ними не издеваются здесь так, как они над нашими в Германии.

С. В. Быковский, 9 августа

На фронте тишина. Немец отступает. Отдохнув, войско стали готовиться к преследованию немца. День солнечный, ясный, дул легкий ветерок. Командир был в веселом настроении, разговаривая и одабривая казаков. Большею частию разсказывали о победах и о том, что немец пойдет до самой крепости (Кенигсберга – Прим, авт.), а мы его будем преследовать, не давая ему укрепиться.

Н. А. Миротворская, 10 августа

Из Скопина ушел 140-й Зарайский пехотный полк. Одну часть полка мы провожали. Сколько слез! Вот прощается совершенно молоденький, красивый высокий солдат со своею женою. Они, вероятно, только недавно женились. Он плачет, она рыдает. Ему стыдно плакать, он и смеется, и плачет, и сам целует, целует ее с мыслью: последний раз он видит ее, последний раз целует ее; и так все думают, хотя, конечно, у многих есть надежда, что они возвратятся и увидят дорогие лица.

К. И. Звирбул, 11 августа

3 дня разъезжал по деревням, описывая состав семей и бедность тех семей, из которых отцы, братья или сыновья, и мужья призваны в армию на войну. Вернулся совсем разбитый физически и духовно. Сколько слез, сколько стенаний, проклятий мне пришлось увидеть и услышать – это не описать. Многие жены остались без мужей с 5–7 малолетними детьми, без куска хлеба, даже без крова. Если бы эти монархи – герои войны, видели эти слезы, слышали бы стенания, почувствовали бы эту разруху и несчастье, и если есть у них сердце в груди, хоть и железное, тогда вздрогнули бы они и, всё-таки, не осмелились бы начать войну. Деревня Алешино потрясла меня. На войну призваны мужчины, в деревне свирепствует дизентерия, многие больны. По четыре трупа в день, больные дети находятся без присмотра. Стенания со всех сторон. Мне стало так тяжело на сердце. Почувствовал себя хорошо и облегченно только тогда, когда сидел снова в телеге, под тиканье часов лошади трусили вперед через сосновый бор. Долго, долго будут проливаться слезы невинных детей и баб во всем мире; долго будет звякать оружие, грохотать пушки, и правда будет за тем, у кого сила. Но должен всё— таки наступить мир на свете, должны высохнуть эти слезы!..

С. И. Вавилов, 12 августа

Наших опять побили под Замостьем. Опять дивизия или две разбиты, обоз отступает, хотя и в порядке. Около 2 часов была слышна сильная артиллерийская пальба. Сейчас около 7 часов, известия более утешительные. <…> Замостье, кажется, еще в русских руках. А, впрочем, достоверно ничего не знаю.

Все это, увеличившись в солдатской фантазии, и доводит до погромов. Сейчас бьют лавки у жидов.

«Петербургский листок», 14 августа

Рекомендуем германским газетам перепечатать следующие сведения: 12-го Августа яйца лучшего сорта продавались в Петербурге по 25 копеек десяток, лучшее кухонное масло по 42 копейки фунт, картофель мерками по 1 рублю за меру. Есть тенденции, что цены эти понизятся вследствие отсутствия вывоза в Германию. Не видать немцам финляндских раков, астраханской икры и русских сельдей, – все это останется у нас.

Г. А. Гоштовт, 15 августа

Говорим о солдатах. Приходим к тому мнению, что опасности в войне они долго не замечали и относились к ней, как к безобидному спорту; после же боя под Каушеном, с его многочисленными жертвами, наступил перелом – более серьезное и вдумчивое отношение.

Здесь в Пруссии их не интересуют ни народ с его чуждым, непонятным языком, ни аккуратные города, ни имения. Их внимание останавливает на себе и вместе изумляет лишь крестьянское хозяйство во всех его подробностях.

Б. В. Никольский, 16 августа

Наши в Пруссии великолепны. Что ни день, то успех. Сегодня англичане взяли на воде маленький реванш за вздрючку, заданную немцами на сухом пути; но ясно все-таки, что немцы ломят, и вся надежда союзников на нас. Хорошо бы, кабы немцы их еще почистили, пока мы Львов будем забирать. Война все равно нами выиграна и чем крепче вздуют немцы французов, тем вернее будет наша победа.

Н. М. Щапов, 17 августа

Пьяных нет: продажа водки, вина, спирта запрещена всюду, кроме ресторанов 1-го разряда, до 11 часов вечера. Все этим очень довольны. Наш дворник Иван Кононов выпивал регулярно, теперь радуется; собирается водку бросить, хотя бы и разрешили. Дума просит не разрешать