Война сердец - Мелани Милберн

— Мейя!

Она перестала приглаживать одеяло, повернулась и увидела выражение лица Джорджио. Ее глаза опасливо сверкнули, когда она рассмотрела, что он держит в руке. У Мейи екнуло сердце и пересохло во рту.

— Я… ты не должен был это найти, — пробормотала Мейя. И тут же поняла, насколько жалко выглядит.

Джорджио осторожно положил тест-полоску, показывающую положительный результат, на небольшой журнальный столик возле дивана.

— Когда ты собиралась мне об этом сообщить? — спросил он.

Мейя снова облизнула пересохшие губы, чтобы обрести дар речи.

— Я… я не думала, что следует тебе говорить, потому что…

— Потому что он не мой? — безжалостно бросил Джорджио.

Мейя вздрогнула и открыла рот. Она не могла произнести ни слова от шока и обиды. Ей даже показалось, что она сейчас упадет в обморок. Тысячи сверкающих огоньков заплясали перед глазами Мейи, и ей пришлось ухватиться за спинку дивана, чтобы удержать равновесие. Она не ожидала от Джорджио подобной реакции. Как он смел подумать о ней такое? Но потом она вспомнила, как репортеры смаковали и раздували сенсацию по поводу единственного свидания, на которое она решилась после расставания с мужем. Конечно, он решил, что она забеременела не от него. Кроме того, она не смогла забеременеть от Джорджио в течение долгого времени. Очень легко предположить, что она забеременела от другого мужчины. Мейя прикусила губу и попыталась представить себя на месте Джорджио. Ей стало стыдно. Когда не удавалось забеременеть или случался выкидыш, Мейя обращала внимание только на свои переживания. Ее совершенно не интересовали чувства мужа. Возможно, он не считал себя дееспособным и здоровым, потому что не был в состоянии выполнить свое главное предназначение в браке…

Джорджио отошел от нее и принялся ходить по комнате. Спустя минуту он остановился, повернулся и уставился на Мейю с таким отвращением, что она занервничала.

— Ты надеялась скрыть это от меня? — спросил он. — Ты забеременела в ночь после свадьбы моего брата? Знаешь, ты тогда повела себя в нехарактерной для тебя манере. Сначала ты настаивала на разводе, а оставшись со мной наедине, принялась срывать с меня одежду.

— Я не срывала с тебя одежду. Мы оба были почти полностью одеты, если не считать… Ты знаешь, о чем я говорю.

Джорджио побагровел от ярости:

— Да, ты не разменивалась на прелюдии. Ты так стремительно на меня обрушилась, что о предохранении и подумать было некогда.

Мейя попыталась успокоить его:

— Все было не так, Джорджио…

— Черт побери, а как? — с горечью поинтересовался он.

«Было замечательно, как в старые времена. Наша близость была спонтанной, страстной и совершенно незабываемой», — подумала она, понимая, что не сможет произнести это вслух.

— Я не собиралась спать с тобой в ту ночь, — сказала Мейя. — Подобная мысль никогда не приходила мне в голову.

«Лгунья!» — укорила она себя.

Мейя не могла думать ни о чем другом с того момента, как вошла в церковь и увидела, что Джорджио стоит рядом со своим братом. Увидев его, она вспомнила собственную свадьбу, к которой готовилась с таким волнением. Джорджио был тогда великолепен, и она гордилась тем, что он решил сделать ее своей женой, хотя ни разу прямо не заявил, что любит ее.

Неудивительно, что она перебрала с шампанским на приеме по случаю свадьбы Луки и Бронте. Неудивительно, что она не послушалась доводов разума, когда Джорджио предложил ей подняться к нему номер, чтобы обсудить условия развода. Какой же дурой она была! Он намеренно создавал условия для обольщения и, по иронии судьбы, теперь винит во всем только ее.

Джорджио указал на нее пальцем.

— Ты расчетливая охотница за золотом, — бросил он. — Я не такой идиот, каким ты меня считаешь. Как ребенок может оказаться моим, если в течение двух с половиной лет ты не могла от меня забеременеть? — Джорджио нарисовал число 2,5 пальцем в воздухе. — Два с половиной года, Мейя! Ты знаешь, сколько раз за это время мы занимались сексом?

Мейя едва сдерживала слезы, но гордость не позволяла ей расплакаться.

— Ты отец ребенка, Джорджио, и я советую тебе насладиться этой новостью, пока есть возможность, ибо беременность может прерваться.

Его кадык дергался вверх и вниз, будто Джорджио пытался проглотить валун.

— О чем ты говоришь?

Она встретила его хмурый взгляд, в ее глазах стояли слезы.

— У меня срок шесть недель. Я никогда не вынашивала ребенка дольше восьми недель, и ты об этом знаешь. Большинство врачей говорят, что риск выкидыша минимален после двенадцати недель беременности, другие врачи называют четырнадцать недель.

Шесть недель… Джорджио сделал в уме подсчеты, и у него скрутило живот.

Шесть недель.

Одна тысяча и восемь часов назад.

Мейя действительно забеременела в ночь после свадьбы Луки и Бронте. В ту ночь, когда Джорджио полностью утратил над собой контроль и отнесся к ней как к шлюхе, даже не потрудившись позаботиться о том, чтобы она благополучно вернулась домой. Он отправил ее прочь без единого слова. Гордость заставила его молчать. Он не пожелал просить Мейю остаться сначала на одну ночь, потом еще на одну и так далее. Он отпустил ее потому, что она сама этого хотела. Черт побери, они оба этого хотели! Они были крайне несчастны вместе, придирались друг к другу по мелочам. Конечно, она первая заговорила о разводе, но прошло немного времени, и Джорджио согласился с тем, что они должны расстаться.

Но если они ждут ребенка, сможет ли он теперь пойти на развод? Джорджио противился разводу изначально, строя Мейе козни и усложняя ей жизнь. Он не только не хотел терять финансы, но отчасти мстил ей, потому что ненавидел проигрывать. Он не смог сохранить их брак. Он не смог подарить ей ребенка, которого они оба так отчаянно желали. Их брачный союз распался, и он не смог этому противостоять. У Джорджио имелся целый список оправданий, почему им пришлось расстаться: смерть отца, возложенная на него дополнительная ответственность, проблемы с зачатием. Казалось, все, что происходит, загоняет его в тупик. В конце концов по одну сторону барьера оказалась Мейя, пожелавшая получить фамильную виллу, а по другую сторону — Джорджио, которого мучил вопрос: что он делал неправильно все пять лет семейной жизни?

Однако надо немедленно отказаться от своих ужасающе жестоких обвинений. О чем он думал, обвиняя Майю в распутстве? Ведь в прошлом она не давала никаких поводов для осуждения. С тех пор как они поженились, она была верна ему, несмотря на непристойные слухи, которые распространялись о его похождениях. Джорджио всегда восхищался стойкостью жены, несвойственной многим ее сверстницам. Он стал ее первым мужчиной и никогда не забывал драгоценного для них обоих момента первой близости.

Джорджио откашлялся, чувствуя себя школьником, а не тридцатишестилетним мужчиной, управляющим многомиллиардной корпорацией.