Часовой механизм любви - Алла Полянская

– Феденька, суть практически каждого умышленного убийства одинакова. Их совершают потому, что кто-то кому-то мешает. Узнаем, кому мешала эта дурочка, – поймем, кто убийца. Ну, если теоретически предположить, что мы с тобой занимались бы расследованием. А мы с тобой просто корпоративные юристы, и расследовать это дело не будем. Да оно нам и ни к чему.

– Что значит – ни к чему? – Федор покосился на шефа, замершего на заднем сиденье. – У нас в офисе будет сидеть убийца. Рядом с нами.

– Федь, у нас отдельный кабинет, уймись. – Шатохина фыркнула, заметно раздражаясь. – Никто нам не позволит соваться в расследование, тем более что вполне может оказаться, что у убийцы и предсмертная записка припасена, мусора ее прочитают и дальше копать не будут. То, что это убийство, очевидно нам с тобой, а полиции очередной висяк ни к чему. Тогда ведь придется признать, что смерть Попова в декабре, вполне возможно, тоже была не случайной.

– Это да… Такой падеж поголовья сотрудников сложно назвать случайностью.

– Но именно эта версия в интересах полиции, сам же понимаешь.

Они разговаривали так, словно Егора не было в машине. Он вдруг понял, что произошедшее тоже потрясло их, иначе они никогда бы не позволили постороннему услышать разговоры, которые они ведут наедине, сняв маски. Вот такие они и есть – умные, безжалостные, все замечающие и не имеющие ни малейших иллюзий.

– Я думаю, убили ее до падения, возможно, вообще в другом месте, а падала она уже мертвая. Или была без сознания. – Шатохина задумчиво погладила руль. – Может, убили на крыше или в одном из кабинетов – ударили чем-то, например, а потом сбросили. Мне кажется, все-таки на крыше. Рисковать, перетаскивая тело в офисе, полном народу, никто бы не стал. Я думаю, кто-то выманил ее на крышу и там убил или оглушил, решив, что эти раны будут неотличимы от повреждений, полученных при падении.

– Почему?! – Егор даже поежился от Инниного предположения. – С чего вы сделали такие выводы?

– Егор Алексеевич, это очевидно. – Шатохина устало прикрыла глаза. – Она падала молча. Либо была без сознания, либо мертва, других вариантов нет. При падении человек кричит, даже если сам прыгает, это инстинктивно, понимаете? И если все обставить как самоубийство, например, то можно сказать, что крик не был слышен из-за шума вечеринки. Никто же не мог знать, что мы уйдем раньше и станем свидетелями ее падения, а впоследствии со всей ответственностью скажем, что при этом она не издала ни звука. Один свидетель – ну, это куда ни шло, можно с натяжкой списать на глухоту, на шок, но трое! Тут уж не выйдет спустить дело на тормозах. Понимаете?

– Чего уж не понять…

– Кавалерия прибыла. – Федор вздохнул. – Как они в унисон.

И правда в унисон. Егор мысленно улыбнулся: полиция въехала на стоянку со стороны проспекта, а машина начальника службы безопасности Сорокина – со стороны объездной дорожки.

– Ну, теперь пойдет потеха, все мозги прогрызут. – Шатохина взглянула на часы. – Хотя бы через час вырваться отсюда…

– Дэн нас отпустит. – Федор протер слегка запотевшее стекло. – А вот и он.

Дверца со стороны водителя открылась, и в салон заглянул молодой темноволосый мужчина, коротко стриженный, одетый в черную короткую куртку.

– Ишь, надышали. Привет.

Он чмокнул Шатохину в щеку, пожал руку Федору и взглянул на Егора.

– Это Егор Алексеевич Казаков, наш директор. – Шатохина вздохнула. – Мы с корпоратива слиняли, решили у меня дома потусить, а тут такое…

– Хорошо, хоть на крышу или на капот она тебе не сверзилась. – Дэн протянул Егору руку. – Реутов, Денис Петрович.

Рукопожатие у него оказалось крепким, и Егор отчего-то подумал, что только такой друг и мог оказаться у Шатохиной.

– Придется выйти, Ин. Нам надо все сфотографировать, и показания снять… ну, ты же знаешь процедуру. Обещаю: много времени это не займет. Витек быстренько все запишет, и поедете, куда собирались, ведь никто из вас не причастен к возможному убийству, на момент падения тела вы находились здесь.

– То есть ты тоже понял, что она не сама прыгнула?

– Ин, а что тут понимать. Мы с тобой криминалистику у одного преподавателя изучали. Если бы она прыгнула сама или случайно упала, тело бы здесь не оказалось. Все, время дорого, выходите, только машину запри.

– Да уж запру…

Они выбрались наружу. Даром что март – лужи подмерзли, ветер холодный и колючий, срывается снег. Егор с сожалением подумал о теплом салоне машины. Отчего все паршиво-то так…

– Егор Алексеевич, что произошло?

Сорокин, крупный седоватый мужик чуть за пятьдесят, одетый в удобную серую куртку-аляску, жестом приглашает Егора отойти. Что ж, это неизбежно. И начальник службы безопасности может доставить ему куда больше неприятных минут, чем полиция. Ведь Егору совершенно нечего сказать ни о погибшей, ни о прочих членах коллектива. Он не вникал, и даже имена запомнил только тех сотрудников, с которыми контактировал непосредственно, – начальники отделов, юристы и секретарша. И если о Шатохиной у него сложилось настолько ошибочное мнение, то вполне может оказаться, что он ошибся и насчет всех остальных. Егор почувствовал себя виноватым – это его упущение.

– Вы знаете погибшую?

– Только имя – Мария Данилова, работала в отделе логистики. Больше ничего о ней не знаю, но, думаю, ее начальник, Елена Шаповалова, расскажет больше.

– Что вы видели?

– Владимир Григорьевич, а что я мог видеть? Решил уехать с вечеринки пораньше, Инна Кирилловна предложила подвезти. Мы втроем вышли из здания, пошли к машине…

– В котором часу это было?

– Не знаю… Может, в шесть. Думаю, охранник скажет точнее.

– Ладно. Дальше.

– Сели в машину, Инна Кирилловна пару минут прогревала двигатель, потом тронулись с места, проехали несколько метров – и тело упало прямо перед капотом, я сзади сидел, потому сразу даже не понял, что…

– Она кричала при падении?

– Со всей ответственностью могу сказать: нет. Если бы кричала, мы бы услышали, а тут просто внезапно – удар, Инна Кирилловна едва затормозить успела.

– Везучая… А могла и по крыше получить, хана машине была бы. Ладно, Егор Алексеевич, вам надо успокоиться, полиция возьмет у вас показания – езжайте домой, поспите, утро вечера мудренее.

– Инна Кирилловна фотографии тела сделала.

– Это хорошо, могут понадобиться.

Сорокин ободряюще тронул плечо Егора и направился в сторону Шатохиной. Они с Федором стояли рядом с Реутовым, что-то обсуждая, и по тому, как Инна держала полицейского под руку, как он касался иногда ее плеча, как она уткнулась на миг ему в грудь, а он погладил ее волосы, Егор понял – их связывает нечто большее, чем просто давняя дружба. Может, не роман, но то, что эти двое иногда бывают близки, считая это еще одной стороной их дружбы, для Егора было очевидно.