Часовой механизм любви - Алла Полянская

Целую минуту в зале царила тишина, отзвуки музыки еще трепетали в натянутом, как струна, пространстве кафе. Потом кто-то захлопал, и все подхватили, и Егор тоже аплодировал неизвестному пианисту, которого видел только со спины. Но вот пианист встал, и Егор едва не уронил чашку.

От рояля поднялась Шатохина. В линялых джинсах и в черной куртке, с волосами, небрежно собранными в хвост. Шатохина, которую он почти ненавидел, подозревая невесть в чем.

Егор знал – она его не видит.

– Инна, ты сегодня просто наизнанку меня вывернула. – Высокий плечистый мужик подал руку, Шатохина приняла ее, прыгнула со сцены. – Это… невероятно. Садись к нам, угощу тебя соком, я давно тебя не видел.

– Нет, Толик, я домой. Устала зверски, а завтра корпоратив идиотский, надо присутствовать. Это я так… захотелось чего-то. Люблю это место.

– И правда, место хорошее, и люди тоже.

– Люди везде хорошие. – Шатохина улыбнулась. – Я очень мало встречала в жизни плохих людей. Ладно, пойду я.

Кто-то еще окликнул ее, и она подошла, присела за столик, кто-то ее о чем-то спросил, а Егор, поспешно допив какао и расправившись с тортом, оплатил счет и вышел из кафе. Не хватало, чтобы Шатохина заметила его.

Он ступил на дорогу, сделал несколько шагов, чтобы перейти на другую сторону, и нога его в момент промокла – глубокая лужа, замаскированная темнотой и мокрым снегом, кто же мог знать, что здесь такая ямища! Егор, чертыхнувшись, отскочил, пытаясь отряхнуть ногу от мокрого снега – движение чисто инстинктивное, машина выскочила невесть откуда, рванула к нему, и Егор понял, что не успеет… Но его дернули в сторону, и, падая, он понял – успел.

– Ты что, чувак, смерти ищешь?!

Егор повернул голову.

– Ой! Егор Алексеевич… Извините, не признала.

На него непроницаемым взглядом смотрела Инна Шатохина.

– Давайте-ка, поднимайтесь, босс.

Он с трудом поднялся, опираясь на ее руки. Падая, он неслабо ударился коленом и промок насквозь, холод уже пробрался сквозь промокшие джинсы и куртку.

– До дома вы дойдете как раз для того, чтобы умереть от пневмонии. – Шатохина оглядела его со всех сторон. – И штаны порвали… ладно.

Она потащила его куда-то, Егор покорно шел следом и думал о том, что снова попал на крючок бабе, любящей командовать. Тем временем Шатохина нахлобучила ему на голову мотоциклетный шлем и скомандовала:

– Садитесь и держитесь крепко.

Держаться, кроме как за нее, было не за что, и Егор, вспомнив девицу из супермаркета, обхватил Шатохину руками. Мотоцикл рванул вперед, и Егор закрыл глаза от ужаса – ему казалось, что сейчас они перевернутся и полетят кубарем прямо под колеса автомобилей… но нет, мотоцикл остановился, и голос Шатохиной скомандовал:

– Выгружайтесь.

Разжав руки, Егор слез с мотоцикла и снял шлем.

– Вам бы, Егор Алексеевич, ванну горячую – и спать.

– Спасибо, Инна Кирилловна. Я не знаю, как это могло случиться. Только что стоял – а тут этот несется, совсем с ума посходили, так ездить может только сумасшедший.

– Или тот, кто хочет убить. – Шатохина прикрепила шлем к мотоциклу. – Он рванул с места как раз тогда, когда вы на дорогу ступили. По моему мнению, если оно для вас хоть что-то значит, он собирался вас убить. Кому-то вы крепко насолили.

Егор хотел возразить, но музыка звучала в его голове до сих пор – не лгать, не лгать ни в чем! – и как солгать себе?

– Вы правы. Похоже, вы совершенно правы, Инна Кирилловна.

– Тогда позвольте, я провожу вас до квартиры.

– Но…

– Егор Алексеевич, ваш мачизм оставьте для влюбленных дурочек из отдела логистики. Вас только что хотел убить какой-то неизвестный гражданин. Он ведь может и еще раз попытаться?

– И вы собираетесь меня защитить? – Егор словно издали слышит свой нервный смешок. – Я, конечно, не Рэмбо, но…

– Тот, кто напал на вас, возможно, постесняется убивать с вами за компанию и меня тоже. Идемте. Не бойтесь, я буду держать себя в руках. Безусловно, вы очень эротично выглядите в распоротых штанах и промокшей от грязи куртке, но я привыкла смирять свою плоть.

– Вы… шутите?

– Ага. – Шатохина фыркнула. – А что, так сильно заметно? Вот, блин…

Егор, совершенно сбитый с толку, сказал номер квартиры и покорно поплелся за Шатохиной к подъезду. Мысль о том, что его только что пытались убить, была настолько дикой, что вообще не варилась в голове. Кому могло понадобиться убивать его, зачем – а главное, за что?

– Все, Егор Алексеевич, вот ваша дверь, открывайте и входите.

Егор пытался попасть ключом в замочную скважину, но руки его не слушались, и Шатохина, отобрав у него ключ, сама открыла замок.

– Свет вы оставляли?

– Да, не люблю возвращаться в темноту.

– Доброй ночи, Егор Алексеевич.

Шатохина бросила ключ на столик и, кивнув ему, побежала вниз по ступенькам, а Егор тщательно запер дверь и прислушался. На улице взревел мотор, и, удаляясь, затих. И снова пришла Токката ре-минор.

* * *

«Маш, ты готова на завтра?»

«Не знаю. Как мне с ним заговорить?»

«Расскажи ему что-нибудь. Вот, придумала – расскажи, что год назад случилось. Наши курицы ему не говорили, я уверена – а ты все выложи, пусть видит, что ты ему доверяешь, мужики это любят».

«Не знаю. Давай я тебе перезвоню».

«Не надо, мои спят уже. Я завтра буду на складе до начала мероприятия, так что обдумай все».

«Ты уверена, что та старая история годится?»

«Конечно. Ты его заинтересуешь, дашь ему пищу для ума и покажешь, что тебе можно доверять».

«Ладно, убедила. Я к тебе на склад забегу?»

«Не надо, Рубахина со мной будет, встретимся на празднике, споки».

3

«Ты что-то слышала? Почему не сказала раньше? Фотография два дня уже висит!»

«Ты о чем вообще? Какая фотография?»

«О твоем вчерашнем письме. Я приду к тебе, ты у себя?»

«Никакого письма я тебе вчера не присылала, что ты несешь. Не надо ко мне приходить, не хватало еще слухов».

«В своих «Отправленных» посмотри, что ты мне тут рассказываешь – не присылала она. Налакалась вчера небось до зеленых чебурашек снова?»

* * *

– Егор Алексеевич, можно вас пригласить?

Маленькая, очень стройная, одетая в открытое красное платье, с ногами-спичками, втиснутыми в ярко-красные туфли на ужасающих каблуках. Егор с сожалением отметил смертельно перетянутую талию и поднятую корсетом хилую грудь. Видимо, по замыслу автора проекта дама должна сражать всех наповал, но все выгодные ракурсы товара слишком откровенно демонстрировались, и это настораживало.