Ключи от королевства - Жюльетт Сапфо

Проходили унылые однообразные дни, и только приближение весны вселяло в девичье сердце надежды на светлое чудо. С далёких неведомых полей, из лиловых лесов во двор Приюта Разбитых Судеб залетал тёплый шаловливый ветерок, но послушницы сидели в учебной комнате с наглухо закрытыми окнами. Воздух в комнате был душный, как в подземелье — тяжёлый, пропитанный запахом воска, гарью лампад и ладаном, исходившим от одежды наставницы. Невзирая на потепление, старица Берта по-прежнему зябко куталась в шерстяную шаль и больше всего на свете опасалась сквозняков.

В тот день наставница рассказывала послушницам о жизни королевского двора.

Перед глазами Ирис проносились огни бессчисленного множества свечей огромных люстр, свисающих на толстых цепях, необозримые купола расписанных фресками и украшенных лепниной потолков, сверкающие паркетами огромные залы, и среди них — толпы роскошно одетых людей. Гремела музыка; ярко одетые девушки кружили в танце, словно мотыльки, трепеща крылышками под ослепительным сиянием огней; галантные рыцари вели их под руку, двигаясь в такт мелодии, и дарили их преданными взорами.

— Матушка наставница, а откуда вы всё это знаете? — не удержавшись, спросила поражённая всем услышанным Ирис.

Старица Берта положила на голову девушки свою костлявую руку и, приглаживая упрямые пепельного цвета вихры, ответила:

— Из книг, моя щебетунья, из книг… В них ведь не только кладезь мудрости заключена. Есть такие книги, в которых описаны деяния правителей, и такие, в которых рассказано о происхождении королевских династий и рыцарских родов, а ещё: кто кому кем приходится…

— Как это, должно быть, интересно! — восхитилась Ирис. — А я могу читать эти книжки?

— Почему же нет? Грамоту ты знаешь, усидчива и любознательна в пример другим сёстрам, — с одобрением отозвалась обычно скупая на похвалы старица Берта. — Завтра после заутрени приходи в библиотеку — я дам тебе такую книжку. Но читать её будешь только по праздникам и в часы досуга — сначала работа, а уж потом чтение.

Обещание своё наставница исполнила. Она дала Ирис даже не одну, а несколько замусоленных, растрёпанных книжек. Тут были и «Хроники Аремора», и «Жизнь и смерть короля Клодина», и «Хождение доблестных ареморских рыцарей к берегам Холодного моря».

Был праздничный день — Почитание Великой Троицы Богов. Вернувшись в свою келью после службы, Ирис взялась за книжки. Начала с «Хождения рыцарей», потому что в этой книжке было много рисунков. Рассматривать картинки Ирис очень любила: в них можно было увидеть неведомые сказочные миры, совсем не похожие на тот, в котором она жила. Порой девушка задавалась вопросом: на самом ли деле эти чужие миры так отличались от её привычного мира или тот, кто рисовал все эти чудные картинки, сам придумывал их такими? Но потом, когда она вспоминала Тайгета, своего исчезнувшего питомца, всё казалось ей возможным и правдоподобным. Ведь если те диковинные создания, которых она прежде видела только в книгах, существовали в её мире, то почему по соседству с ним не могло быть иных, на свой лад устроенных миров?

Разглядывая рисунки и попутно восхищаясь храбростью рыцарей, без оглядки ринувшихся на завоевание чужих суровых земель, Ирис всё больше углублялась в книжку. В описании прибытия рыцарей на побережье Холодного моря она узнавала родные места: земли Фризии простирались до горной гряды, где находился монастырь, но сердце страны находилось именно там, у Холодного моря. И тогда девушка с щемящей тоской вспоминала мать: как будто наяву видела родные глаза и где-то совсем близко как будто звучал родной голос.

Эти воспоминания глубоко ранили девичье сердце. Ирис всё больше становилась тихой, задумчивой. Всё её существо как бы окутала незримая пелена грусти. Сквозь эту пелену всё реже прорывалось весёлое слово, улыбка… Жгучую тоску по родным местам усиливало ощущение одиночества и вины: она не смогла найти Тайгета, своего единственного друга, не уберегла его, и теперь, как бы ни пыталась успокоить свою совесть убеждением, что птенец каким-то чудом выжил в морозном лесу, облегчения не испытывала.

И однажды, не выдержав тяжести этой вины, решила снова отправиться в лес на поиски. Только в этот раз она намеревалась углубиться в чащу так далеко, как никогда прежде ещё не заходила.

С этой мыслью Ирис устремилась уже к воротам, как вдруг неожиданно ей заступила дорогу сама настоятельница.

— Ты куда это разогналась?

Послушница была застигнута врасплох. Ведь она тайком ушла из вышивальной мастерской, где ей было велено подмести пол, и теперь нужно было найти этому какое-нибудь оправдание. Но, похоже, настоятельница вовсе не собиралась выслушивать Ирис. Она тотчас кликнула Гертруду, рослую монахиню, которая усмиряла непокорных послушниц, и приказала ей, ткнув в Ирис пальцем:

— Уведи её!

— Куда изволите, матушка? — прогудела, как из бочки, Гертруда.

— Пусть вымоет все мастерские, все: каждый угол, каждую щель! Да проследи, чтобы трудилась не разгибаясь, пока с неё семь потов не сойдёт!

Гертруда крепко и больно взяла девушку за плечо:

— Пойдём.

Во дворе монастыря уже толпились послушницы, со страхом наблюдая за наказанной сестрой Ирис и грозной матушкой настоятельницей.

Но тут стряслось что-то необычайное. Чёрные глаза Ирис загорелись гневом, и она, посмотрев на матушку в упор, воскликнула:

— Не буду больше выполнять ваши приказы! Я вам не крепостная!

Настоятельница, оцепенев, поводила выпученными, как у рака, глазами то на Гертруду, то на непокорную послушницу. Подобного бунта хозяйке монастыря ещё никогда на своём веку не доводилось наблюдать.

Когда миновал приступ оцепенения, когда настоятельница увидела, что девушка не собирается уступать ей, тем самым подавая пример бунтарства другим послушницам, она крепче сжала свою трость. Лицо у неё покраснело от гнева, в глазах появился опасный блеск. Неожиданно трость с грозным свистом рассекла воздух; ещё мгновение — и её удар обрушился бы на голову Ирис. Но девушка ловко увернулась от удара.

— Ты больше никогда не выйдешь за стены монастыря, — сдерживая себя от нового приступа ярости, ледяным голосом сказала настоятельница. — Никогда!

Она медленно успокаивалась, однако в зрачках не погасли зловещие огоньки, которых больше всего на свете боялись послушницы. Они знали, что спасения сестре Ирис не будет и ждали, какое наказание придумает для неё матушка: ведь она никого никогда не прощала.

Матушка настоятельница ещё раз посмотрела на Ирис и процедила сквозь зубы:

— Я велю надеть на тебя оковы.

Глава 7

Ночью главная резиденция короля Аремора блистала огнями, особенно во внутреннем, парадном, дворе и в покоях. Перед лестницей у входа во дворец, озаряя вымощенный камнем портал, пылали светильники, раздуваемые ветром. Смолистая копоть расстилалась клубами с факелов, вставленных во вбитые в стену чугунные подсвечники.