Триокала - Александр Леонидович Ахматов

class="p1">По пути мальчик с увлечением вел свой рассказ, подробно останавливаясь на любой мелочи, способной заинтересовать того, кто впервые посетил Сиракузы.

С моста открывался вид на обе гавани, лежавшие с северной и южной сторон острова.

Пока девушка и ее слуга, двигаясь по мосту, с интересом разглядывали обе гавани, заполненные множеством больших и малых кораблей, сопровождающий их мальчик рассказывал:

– По правую руку от нас – Большая гавань. Эта просторная бухта, в которую впадает река Анап, образована островом Ортигия и выступающим далеко в море мысом Племмирий. Большая сиракузская гавань считается лучшей в мире. Мыс Племмирий служит как бы створкой ворот, защищающей ее от южного ветра, а северной створкой является сам остров Ортигия, который в стародавние времена заселили первые колонисты из Греции. Большая гавань может вместить множество кораблей. Глубина ее достигает шестидесяти футов… Слева от моста расположена Малая гавань, – продолжал Асандр, сопровождая свой рассказ изящными жестами рук. – Она еще называется Лаккийской, или просто Лаккия. Окружающие ее стены возведены еще во времена Дионисия Старшего. При нем в этой гавани были запирающиеся ворота, через которые могло проходить только по одному кораблю. Глубина Лаккийской гавани не превышает девяти футов, и по своей площади она в десять раз меньше, чем Большая гавань. Она может вместить до шестидесяти средних кораблей. В древности, когда моста еще не было, Большая и Малая гавани соединялись через пролив. Во времена царя Гелона мост уже существовал. Его постройка была необходима для связи Ортигии с полуостровом Ахрадиной и остальными частями города, который быстро разрастался. И Ахрадина, и Ортигия имеют собственные крепостные стены. Кроме того, еще одной стеной защищены древние пригороды Сиракуз – Неаполь и Тихе. Этой же стеной охвачена господствующая над городом высота под названием Эпиполы, где находится знаменитая крепость Эвриал. Эта внешняя городская стена тянется до самого моря и заканчивается мощной каменной башней, которая называется Галеагра…

Пройдя мост, они подошли к низкой и мрачноватой арке Ортигийских ворот с возвышавшимися по обе стороны от них мощными башнями, сложенными из больших грубо отесанных камней.

– Сто лет назад, – продолжал Асандр, – на месте этих уродливых ворот было великолепное Пятивратие, а рядом с ним крепость. Когда последний царь Сиракуз Гиероним был убит заговорщиками и народ воспылал желанием вернуть давно утраченную демократию, Пятивратие и крепость разрушили как символ тирании. Однако очень скоро сиракузянам пришлось спешно укреплять это место, потому что город был осажден Клавдием Марцеллом36…

– Я много слышала о том, с какими трудностями столкнулись римляне при осаде Сиракуз и сколько неприятностей доставил им Архимед37 своими необыкновенными военными машинами, – сказала девушка, внимательно слушавшая мальчика. – Однако все рассказы о том, как Марцелл овладел этим громадным городом, разнятся между собой. Говорят, что Сиракузы были захвачены им только с помощью предательства.

– Так оно и было на самом деле, – подтвердил Асандр. – Поначалу римляне, воспользовавшись беспечностью осажденных, в одну из ночей овладели частью внешней стены и ворвались в Эпиполы, Тихе и Неаполь. Однако Ахрадина и Ортигия еще долго оказывали сопротивление, не считаясь с лишениями. Судьбу города решило предательство начальника испанских наемников Мерика. Он открыл римлянам северные ворота острова Ортигии. После этого Ахрадина, осажденная с суши и с моря, вынуждена была капитулировать.

Пройдя под низкой аркой Ортигийских ворот, все трое вышли на прямую мощеную улицу, по обеим сторонам которой стояли дома, построенные в италийском стиле.

– Совсем как в Риме, только чище и уютнее, – оживившись, промолвила девушка.

– За время владычества римлян, – объяснял Асандр, – старинных греческих зданий на Ортигии осталось совсем немного. В основном, это храмы, дворец царя Гиерона и еще несколько больших домов, принадлежавших раньше богатым людям из окружения Гиерона и Гиеронима. Теперь Ортигия заселена преимущественно римлянами и другими выходцами из Италии, поэтому так много на острове этих смешных домов с воронкообразными крышами. Еще Клавдий Марцелл, убедившись, что Ортигию можно оборонять небольшими силами ввиду ее исключительной неприступности, выселил с острова всех коренных сиракузян, чтобы пресечь в дальнейшем попытки восстаний. Этот запрет действует до сих пор, хотя не все о нем помнят. Кстати, Видацилий, нынешний хозяин «Аретусы», воспользовавшись этим запретом, заставил прежнего владельца продать ему эту гостиницу. Он пригрозил ему доказать в суде, что дальний его родственник был потомком одного из опекунов несовершеннолетнего царя Гиеронима…

Тем временем они подошли к великолепному храму, фронтон которого был украшен искусными барельефными изображениями.

– А это знаменитый храм Афины, которую римляне называют Минервой. Храм известен далеко за пределами Сицилии, – сказал Асандр.

Девушка невольно залюбовалась прекрасным зданием, на крыше которого, над самым фронтоном, обращенным в сторону моря, укреплен был большой позолоченный щит, служивший маяком для кораблей. Дверные створы храма украшены были тончайшим орнаментом из слоновой кости, многочисленными золотыми шарами и бронзовым чеканным изображением змееволосой Горгоны Медузы.

Внутри храма, по словам мальчика, по стенам развешены были прекрасные картины и среди них самая знаменитая – она изображала бой конницы царя Агафокла с карфагенянами. Храм Афины был последней достопримечательностью, с которой юный сиракузянин успел познакомить прибывших. От храма он повел их по оживленной в этот час улице к восточному берегу острова.

За поворотом улицы начинался небольшой взвоз, вымощенный гранитными плитами. Отсюда уже видно было море, озаренное в этот момент ярким солнцем, выглянувшим из-за белых облаков, – громадная нежно-голубая равнина без конца и края. Асандр показал рукой на большое здание, стоявшее в самом конце взвоза.

– Это и есть гостиница «Аретуса», – сказал мальчик. – Она называется так по названию ручья, протекающего поблизости, на самом краю острова.

И мальчик еще раз блеснул своими знаниями мистагога, поведав о том, что ручей Аретуса, берущий свое начало от одноименного источника, находившегося в северной части Ортигии, знаменит во всем греческом мире. Согласно мифу нимфа Аретуса, обитавшая в Элиде, спасаясь от преследовавшего ее речного бога Алфея, превратилась в источник, протекла под морем и появилась в Сицилии.

Девушка ласково попрощалась с Асандром, дав ему не только денарий, но и прибавив к нему викториат, обещанный Сиртом.

Когда мальчик ушел, она обратилась к слуге:

– Знаешь, Сирт, я немного поразмыслила и решила, что тебе незачем идти вместе со мной в эту гостиницу. Пойду-ка я туда одна, а тебе придется поискать другой деверсорий.

– Но почему ты так решила? – спросил Сирт.

Девушка вздохнула.

– Похоже, мне предстоят непростые объяснения с хозяином гостиницы. Боюсь, что он примет нас не так радушно, как старик Сальвидиен в Кайете. Видацилий меня совсем не знает, и хотя Сальвидиен дал мне свою гостевую табличку, всякое может случиться.

– Послушай, госпожа, – заговорил Сирт, понизив голос, чтобы его не слышали толкавшиеся рядом прохожие. – Я никогда тебя ни о чем не спрашивал, а ты ничего мне не рассказывала о своих секретах, но, может быть, настала пора поделиться ими со мной. Я ведь верный раб твой. Или сомневаешься во мне?

– Не в этом дело, Сирт, – сказала девушка. – Есть вещи, о которых лучше ничего не знать, чтобы спать спокойно.

– Клянусь Ваалом! Мне ли, беглому рабу и мятежнику, спокойно спать? – возразил африканец. – Я и во сне сжимаю рукоять кинжала…

– Ну, хорошо, – немного подумав, сказала девушка. – Во-первых, знай, что и Сальвидиен, и Видацилий связаны с пиратами…

– Ах, вот оно что! – пробормотал Сирт.

– Что касается Мемнона, то он был пиратом еще до того, как попал в гладиаторы. О том, что я бежала вместе с ним из Рима, ты знаешь. Он уговорился со мной, что если судьба нас нечаянно разлучит, мы встретимся в Сиракузах, в гостинице Видацилия, но ведь Мемнон уверен, что меня уже нет в живых…

Девушка еще раз глубоко вздохнула и продолжала, как бы размышляя:

– У Сальвидиена Мемнон и Варий провели всего одну ночь. Даже