Триокала - Александр Леонидович Ахматов

всадник Минуций собирался войти в предосудительное сообщество эвпатридов моря?

– Мемнон говорил мне, что Минуций в случае неудачи восстания хотел бежать на Крит, куда не в состоянии была бы дотянуться до него рука римского правосудия.

– Это было бы весьма благоразумно с его стороны, – усмехнувшись, произнес Видацилий. – Руки коротки у римлян, чтобы распоряжаться на Крите, как у себя дома… Но продолжай, я слушаю тебя.

– Минуций при подготовке побега гладиаторов продумал все до мелочей, приказав своим рабам устроить для них тайник с оружием и одеждой на пути их бегства. В общем, побег удался. Правда, стражники из школы Аврелия настигли нас близ Альбанского озера, но гладиаторы обратили их в бегство. Они убили в схватке с ними десять человек и завладели их лошадьми. Это помогло нам спастись. Вскоре весть о случившемся дошла до Рима и, видимо, наделала там много шума. Как потом стало известно, сенат приказал претору Лукуллу провести строгое расследование и организовать поимку беглых гладиаторов. Я тоже была объявлена во всеиталийский розыск. Претору стало известно, что я пособница побега гладиаторов… Не стану утомлять тебя рассказом о наших злоключениях во время бегства. Скажу только, что близ Таррацины я чуть не умерла, заболев горячкой. Мемнон сказал товарищам, чтобы они следовали дальше, а сам остался вместе со мной в чаще леса. Я выжила только благодаря его самоотверженному уходу. Когда болезнь немного отступила, Мемнон и я добрались до Кайеты, где нас и приютил на время этот славный старик Сальвидиен. Нашим товарищам-гладиаторам удалось благополучно добраться до кампанского имения Минуция, который вскоре поднял восстание. Мемнон и я прибыли в его лагерь, когда он уже одержал три победы над ополчениями из Свессул, Ацерр и Капуи. Минуций показал себя блестящим военачальником, действуя отважно и предусмотрительно. Силы его росли с каждым днем. Прибывший из Рима претор Лукулл собрал пятитысячное войско против трех с половиной тысяч кое-как вооруженных рабов, которыми располагал тогда Минуций. Однако претор потерпел сокрушительное поражение. Его войско было рассеяно. Преторский легат, девять центурионов и восемьсот солдат попали в плен. После такой удачи Минуцию нужно было бы идти походом на юг Италии, чтобы переправить войско в Сицилию, как ему советовали некоторые рассудительные люди, но он не хотел уходить из Италии, строя свои честолюбивые планы. Он предполагал, что с наступлением лета кимвры пойдут на Рим, который окажется в тяжелом положении. Минуций рассчитывал к этому времени собрать огромную армию рабов и двинуть ее на помощь Риму. Я знаю, что он в глубине души надеялся заслужить прощение у сената, когда Рим будет осажден бесчисленными варварами. Он мечтал о славе изгнанника Фурия Камилла, освободившего город от галлов. Поэтому он остался в Кампании, заперев Лукулла в Капуе и осадив соседний город Казилин. Все-таки он был римлянином. По-настоящему возглавить дело рабов он, по-моему, не собирался…

Ювентина, утомленная долгой речью, замолчала.

– Мы здесь тоже слышали об этом странном мятеже, – задумчиво проговорил Видацилий, – тем более странном, что во главе его был римский всадник из очень знатного рода. Говорят, претор Лукулл распял его на кресте. Это правда? – спросил он.

– Нет, – ответила девушка. – Минуций покончил с собой в капуанской тюрьме.

– Но почему же Мемнон ни словом не обмолвился о тебе и не уведомил меня, что ты можешь появиться здесь? – помолчав, снова спросил Видацилий. – Как ты это объяснишь?

– Он ничего не рассказал обо мне потому, что считал меня погибшей… В ту ночь, когда римляне захватили Минуция с помощью одного предателя, я была в имении его возлюбленной, где все и произошло. Кажется, Минуция заманили в западню благодаря этой женщине. Он ее очень любил. Предатель, отпущенник Минуция, этим воспользовался. Он привел с собой в имение отряд римских легионеров. Римляне перебили телохранителей Минуция, а его самого взяли живым. Меня тоже схватили, но мне и еще одному юноше удалось спастись бегством. Римляне гнались за нами. Мы бросились в реку. Мне удалось добраться до противоположного берега… Потом я узнала от рабов имения, что вернувшиеся в усадьбу римляне хвастались, что убили нас обоих и сами видели, как мы пошли ко дну, пронзенные дротиками. Вскоре солдаты ушли из имения, а под вечер туда прискакали на конях Мемнон и его товарищ Варий, которые каким-то чудом вырвались живыми из битвы под Казилином. Там стоял укрепленный лагерь восставших. Ночью с помощью предателей римляне ворвались в него. Утром все было кончено. Избежавшие гибели Мемнон и Варий ничего не знали о судьбе Минуция. Они приехали на отбитых у римлян конях в имение Никтимены (так звали его возлюбленную), чтобы забрать меня с собой, но им сообщили, что я погибла… А я вернулась на виллу только поздно ночью. Там были все мои пожитки. От виллика я узнала, что Мемнон и Варий живы. Я была вне себя от счастья, но, к сожалению, Мемнон так и остался в уверенности, что меня нет в живых… Вот и вся моя история. Теперь-то ты веришь мне?

И Ювентина с надеждой посмотрела на хозяина гостиницы.

– Не торопись, девушка, сначала мне нужно кое-что выяснить, – в раздумье сказал Видацилий. – Ты и сама понимаешь, что рассказ твой не совсем обычный и не очень связный. Побудь-ка здесь, в этой комнате. И не пытайся кричать или звать на помощь, только себе же хуже сделаешь, – внушительным тоном предупредил он.

Он повернулся к двери, собираясь уходить, но Ювентина остановила его.

– Ответь мне только на один вопрос… Мемнон отправился на Крит? – спросила она.

– Думаю, что он уже там, – сказал Видацилий, немного помедлив. – Корабль, на котором он ушел в море, следовал курсом на Мелиту38, чтобы забрать оттуда ценный груз. Оттуда до Крита пять дней ходу при попутном ветре.

С этими словами Видацилий вышел из комнаты и запер дверь снаружи. Ювентина услышала, как звякнул железный засов.

Она присела на край кровати и еще раз окинула взглядом маленькую комнату. Свет проникал в нее сквозь крошечное окно, расположенное высоко над самой дверью. За стеной, обращенной к трапезной, изредка слышались громкие голоса посетителей, которые подзывали прислужников.

Ювентина прилегла на кровать и закрыла глаза. Она чувствовала себя очень усталой, но спать почему-то не хотелось. Морское путешествие она перенесла на удивление легко. Только в первый день плавания дала о себе знать морская болезнь, от которой мучительно страдали многие на корабле, в том числе и Сирт, хотя он постоянно хвастался своим железным здоровьем. В конце плавания среди пассажиров началась паника: пронесся слух, что судно дало течь. Видимо, дело было серьезное, потому что кормчий приказал править к берегу. Когда корабль уткнулся носом в песок, все пассажиры, ругаясь и проклиная кормчего вместе с его кораблем, сошли на берег и побрели пешком в сторону Сиракуз. Ювентина же отчасти была рада этой вынужденной остановке, так как получила возможность искупаться в море.

Местом высадки был небольшой залив неподалеку от так называемого Льва – большой скалы, напоминавшей своим видом львиную гриву. Здесь она впервые за всю свою жизнь окунулась в чистую и прозрачную морскую воду, испытав ни с чем не сравнимое удовольствие.

Ювентине вдруг отчетливо вспомнилась яркая картина детства: она, десятилетняя девочка, купается в Альбанском озере, а мать, присев на серый базальтовый камень в тени большого ветвистого дерева, с улыбкой наблюдает, как дочка весело барахтается в воде, похваляясь перед нею своим умением плавать и нырять…

Но она не позволила этим светлым воспоминаниям овладеть собой. Нужно было думать о настоящем и будущем. Итак, прошло уже более трех месяцев с той ночи, когда она навсегда оставила Рим. Это было каким-то чудом, что она и Мемнон благополучно избежали стольких опасностей. Она должна была умереть в холодном Таррацинском лесу. Она чувствовала тогда близкое дыхание смерти, хорошо помнились ей ее горячечные ощущения и равнодушная мысль, что вот уже конец и она