Под боссом - Алайна Салах

Его рука ныряет мне под юбку, беззастенчиво минует мои кружевные «Агент Провокатор» и до того, как я успеваю озвучить гневное «Ты охренел?», собственнически исследует мою свежую бразильскую эпиляцию.

— Мокрая стерва, — хрипло констатирует Люцифер, погружая внутрь меня пальцы. — Будешь вечность раздвигать передо мной ноги, — и подумав, зловеще добавляет: — В адском пламени.

Вот грех похоти, пожалуй, признать стоит хотя бы просто для того, чтобы задержаться в аду. К черту рай, если здесь так хорошо.

— Ты, главное, не останавливайся, — в исступлении и возбуждении тяну его за галстук. — Пожалуйста… пожалуйста.

— Сука, — эхом летит мне в ухо, и я неожиданно для себя открываю глаза.

Никаких языков пламени, ни верещащих чертей. Идеально белый потолок, солнечно и светло как в раю. Но я точно не там, потому что в концепцию райской жизни по моим представлениям не входят Сахара во рту и цунами в голове.

Я сажусь на подушку и морщусь от боли в висках. Чертов Гленфарклас 1959. Голова трещит как от дешевой отвертки, которой Макс однажды в шутку напоил меня в детстве. Мозги начинают прокручиваться в голове тяжелой ноющей массой: Что вчера было? Люцифер грязно меня спаивал, используя преимущество рабочей иерархии. Догадка молнией лупит меня по темени, и я сдергиваю с себя одеяло.

Fuuuck! Я голенькая.

Я затаиваю дыхание и прислушиваюсь, пытаясь уловить малейший звук в номере. Больше всего боюсь услышать журчание воды или бормотание на древней латыни. Но либо отравление элитным шотландским пойлом наградило меня глухотой, либо я действительно нахожусь одна.

Я опускаю ноги на пол и наступаю на компактный черный комок, который оказывается моим любимым платьем. Чуть подальше валяются кружевные «Агент Провокатор». Я продолжаю исследовать территорию глазами с осторожностью сапера, обезвреживающего бомбу, и жмурюсь, когда в центре номера вижу валяющиеся бюстгальтер и каблуки. Боже, это провал года. Что если вопиющий акт харассмента все же состоялся, а я ни черта не помню? Ооох.

Я поджимаю колени к груди и обнимаю с себя руками. Хочется одновременно плакать и совершать свой любимый грех — то есть, гневаться. Мама всегда говорила, что непереносимость алкоголя я унаследовала от нее. Мерзкий черноглазый искуситель. Напоил меня и воспользовался.

Стук в дверь заставляет меня подпрыгнуть и вцепиться пальцами в одеяло. Так требовательно и нагло может стучаться только Серов.

Я соскакиваю с кровати и, превозмогая головную боль, несусь в ванную в спасительные объятия махрового халата. Замечаю свое отражение в зеркале и даже настроение немного поднимается: выглядеть опухшей пандой с похмелья — это не про меня, я почти не пользуюсь косметикой.

Когда я выхожу из ванной, то едва не взвизгиваю от неожиданности, потому что посреди номера стоит Серов и, склонив голову набок, разглядывает мой лифчик, по-прежнему распростертый на полу.

— Здравствуйте, — первые произнесенные за это утро слова выходят из меня также как «What a wonderful world» из Луи Армстронга.

— Долго спишь. Через час нужно выезжать в аэропорт, — произносит Люцифер, медленно оглядывая меня с ног до головы. — Собирайся.

Исчадие ада. Заставил меня напиться, возможно, полночи тыкал в меня своей кочергой, и как ни в чем не бывало стоит здесь, испуская свежесть, приказы и высокомерие.

— Почему моя одежда разбросана по номеру? — шиплю требовательно. — Что вчера было?

Ой, да и наплевать, что он там подумает. Если он воспользовался моим состоянием, про расследование в любом случае придется забыть. Я просто оскоплю его голыми руками, не выходя из номера.

Брови Серова на короткую секунду взлетают вверх, он щурится и от следующих его слов веет арктическим холодом:

— А ты ничего не помнишь?

— Ты пытаешься меня пристыдить? — рявкаю я, перечеркивая мнимую субординации между нами. — Ты заставлял меня пить, хотя я отказывалась.

Уголок Люциферского рта ползет вверх, совсем как в моем сне.

— А между ног болит?

— Чего? — от бестактности такого вопроса я начинаю хлопать глазами.

— Если бы у нас с тобой что-то было, ты не пыталась выяснить это у меня, задавая идиотские вопросы. Ты бы это точно знала. Так что перестань сверкать глазами и скалить зубы. К этому кружевному стриптизу я не имею никакого отношения.

Я выдыхаю из себя столько воздуха облегчения, что тело обмякает, и я готова осесть на пол безвольный махровым комком. Уффф. Моя скромная цифра «три» не перешла в позорную бессознательную «четыре».

— Жду тебя в ресторане, Александра. У тебя пятнадцать минут.

Благодушие, навеянное моей нетронутой девичьей честью, затопляет меня даже несмотря на трещащую голову, и я одариваю Сатану своей лучшей просящей улыбкой:

— А можно мне доставку в номер?

В ответ Серов смотрит на меня так словно я сказала, что считаю эротические сцены из «Пятидесяти оттенков серого» невероятно горячими. С раздражением и недоумением.

— Конечно, нет. Не появишься вовремя, твоим коленям придется близко познакомиться с сиденьями эконом-класса.

Кирилл

Гостиничный коридор. За восемь часов до этого

Моя лже-ассистентка впивается мне в волосы ногтями, словно она задумала отдать дань своим предкам команчам и снять с меня скальп, ее язык сплетается с моим, а изо рта вылетает стон, эротичность которого утяжеляет содержимое моих трусов двое. Я ведь просто хотел, чтобы она перестала самодовольно скалить зубы. Зубы скалить она перестала — для этого у нее физическая возможность отсутствует, но теперь у меня перед глазами замаячила новая цель — я хочу ее трахнуть. Не потом, когда выясню причины нахождения рядом со мной, а прямо здесь, сейчас. Можно даже в номер не заходить: задрать ее платье и поиметь у стенки, рот рукой заткнуть, чтобы громко не кричала. От одного лишь воображаемого кадра плывет голова.

— Ловкий у тебя язык, — шепчет Александра и, коснувшись меня носом, по кошачьи облизывает мне губы.— Но не рассчитывай, что я приглашу тебя к себе.

В другой раз я бы усмехнулся, но сейчас даже мышцы лица окаменели, сделав меня олицетворением стояка. Гребаная гейша.

Я отпускаю ее задницу, которую все это время машинально сжимал в ладонях, и отступаю назад. Хрень это все. Я с пьяными девками дел не имею.

Тяжело дыша, Александра одергивает платье, призывно обводит губы языком и отрывается от стены. Берется за дверную ручку и бросает из-за плеча:

— Я говорила, что пять лет занималась стрип-дэнсом?

Член начинает ломить так, что рука тянется открыть молнию, чтобы дать ему вывалиться. Нет, блядь, ты пол вечера трещала только про баскетбол, а про это словом не обмолвилась.