Истории дальнего леса - Павел Шмелев

Наступила какая-то странная тишина. Лишь где-то вдалеке поскрипывали ветки и едва слышался крик перелетных птиц. Посмотрев на своих гостей долгим и внимательным взглядом, заяц понял, что вряд ли они передумают. Ничего не сделаешь, выбор ведь за ними. Зря, конечно, он обещал им все эти чудеса. Неправильно это, против всех природных законов. Жили бы как обычно, ну попили бы березового сока, если уж так тоскливо станет.

Заяц тем временем медленно встал с пенька и прошелся по опушке в таинственной задумчивости. Он понимал, что в его руках судьбы этих двух обитателей Дальнего Леса. Наконец он тяжело вздохнул, повернулся к ним спиной и промолвил:

— Да знаю я все! Идите домой, пока я не передумал. Сложно мне с вами, прямо напасть какая-то. Жили спокойно без магии. А теперь вот подайте им таинство, и всё!

Заяц повернулся в сторону кустов и, подобно магическому волку, просто растворился. Оба зверька вздохнули поочередно, словно прошла сквозь них череда переживаний природным фронтом каждодневной магии, и поплелись домой.

Обратная дорога прошла для них без особых сказочных происшествий и порадовала отсутствием неприятностей. Они говорили ни о чем, обсудили погоду и последние новости леса. Но настоящий разговор совсем не клеился: им обоим было сложно прощаться с привычной жизнью. Они ждали перемен с нетерпением и боялись их одновременно. Всю дорогу до дома оба провели в воспоминаниях о различных событиях своей прошлой жизни, которая так круто и неожиданно меняется. И показалось им, что не так уж плохо все и было…

Лишь изредка они вздыхали и переглядывались по дороге домой. И показалась им эта дорога далекой и извилистой, как сама их изменчивая судьба. Дойдя до своего комплекса норок, они не пошли внутрь. Спать еще совсем не хотелось. Решили они пройти еще немного по тропинке, которую все местные жители иронично называли грибной, ввиду полного отсутствия каких-либо грибов, кроме полулечебных и полумагических поганок, до ближайшей опушки. Там они присели на широкий пенек и стали слушать концерт неизвестных лесных птиц под аккомпанемент мерного стука старого дятла да журчащего неподалеку родника.

— Я много видел чудотворцев разных мастей, — уверенно соврал Василий, глядя на своего друга, — но тот, которого мы встретили сегодня, самый странный из них. Есть в нем что-то ненастоящее.

— Даже и не знаю, что тебе сказать, — ответил ежик после значительной паузы, — все так неожиданно быстро. Давай попробуем не потеряться в той, новой жизни. А может быть, прав ты, никакой он и не волшебник. Проснемся завтра и пойдем по своим обычным делам. Хотя я верю ему. Чувствую ветер перемен где-то высоко над головой.

— А мне не верится совсем — нет ощущения того, что судьба меняется. И ветра никакого нет. Какой-то явно перекормленный заяц, мистика и чудеса — в общем, сплошные глупости и несуразности.

— Это ты зря. Мечта сбывается, только если готов ради ее исполнения всё поставить на карту. И верить. А ты все про свои любимые несуразности думаешь.

— Верить… А что это такое, вера, знаешь? Не мудрствуя лукаво, я тебе скажу, что это немного упрямства, капля надежды на лучший исход да щепотка желания исполнить задуманное всем назло. А это и есть химера относительной вредности в чистом виде, которую мы придумали ночью и пытаемся увидеть днем.

— Знаешь, Василий, — проговорил задумчиво ежик, — я не философ. Не привык я к твоим оборотам, да и химеры по ночам не придумываю, особенно «относительной вредности», как ты их обозвал. Я просто чувствую, что жизнь меняется.

— Это совсем не оборот, это такая аллегория, — понесло Василия по бесконечной реке привычных философских понятий.

Хотел было Василий плыть и дальше по волнам аллегорий да парадоксов, объясняя ежику философские понятия, рассказать соседу о свойствах мечты и своей любимой теории двуединой несуразности бытия. Но, оглядевшись вокруг, понял, что для такого разговора явно не хватает березового сока и какого-то особенного, творческого настроения.

Да и ежика жалко стало: он же с непривычки и утонуть может в бурном и бесконечном океане философских понятий, захлебнется волной философских аллегорий, и всё, поминай как звали. Пришлось наступить на горло собственной песне и заняться банально-будничным и скучным в несусветной сущности обсуждением последних лесных слухов и новостей.

Так и проговорили они о простых ежедневных мелочах: об изменчивой погоде, об удивительной жаре прошедшего лета, о последних событиях сказочного Дальнего Леса да о своей прошлой жизни со всеми ее проблемами и радостями.

Но ближе к ночи погода и на самом деле начала меняться в сторону стремительного повышения уровня относительной мокрости: прогремевшая гроза и тяжелые капли неспешно начинающегося дождя ненавязчиво намекнули ежику и хорьку, что пора бы уже и поспешить домой. Наверное, кто-то из богов или их помощников решил поскорее закончить неспешно текущий разговор, или просто грозовая туча не выдержала затянувшейся философской беседы ни о чем и внезапно горько разрыдалась от несуразности небесного путешествия. Быстрые и давно застоявшиеся в недрах неспешной тучи капли дождевой воды устремились на землю, стараясь получить удовольствие от своего недолгого, но прекрасного полета.

Всего лишь через мгновение какие-то из них коснутся земли и утолят жажду деревьев и цветов. А другие сольются с зеркальной гладью Серебряного озера. Вот только избранным каплям удалось соединиться с философом и поэтом хорьком Василием. С каждой секундой уходящего в небытие времени таких счастливиц становилось все больше и больше. Капли как будто серьезно соревновались за главный приз: какая из них упадет на нос или на макушку Василию. Одновременно с хорьком ежик тоже стал объектом пристального внимания быстрых капель. И на мордочку колючего кудесника котомок невиданной красоты и изящества устремился поток веселых и лишенных даже ничтожно малой толики сухости посланцев небес.

Друзьям-соседям эти фривольные игры дождевых капель почему-то сразу не понравились слишком надоедливвым подлым текучим лукавством и какой-то несказанной глобальной мокростью, и они оба, не сговариваясь, сочли за благо поскорее вернуться домой. Дойдя до норок, ежик и хорек договорились встретиться утром пораньше и направиться в самую чащобу на судьбоносную встречу с кудесником. На том и расстались. Ежик решил во что бы то ни стало основательно выспаться и был очень рад, что Василий не завернул к нему в гости на ночные разговоры о жизни, судьбе или странностях любви. Спать ведь тоже иногда надо. Это приятно и полезно. Именно во сне нам удается, пусть хотя бы ненадолго, уйти от каждодневных забот в небывалый мир мечты.

Но, придя домой, хорек Василий никак не мог уснуть. Прямо беда, и всё! Он взволнованно бродил взад-вперед по своей небольшой норке. Вызванный по такому особенному случаю сон, казалось, просто игнорировал Василия. Вот ведь какая несуразность и природная напасть! Меж тем ему в голову приходили какие-то неприличные и совсем непонятные мысли о дизайнерских котомках. Наконец, выпив изрядную дозу спасительного березового сока, хорек Василий благополучно заснул. Мысли о котомках его покинули, а плутавший все это время по извилистым лесным тропкам и бесчисленным полянам сон наконец добрался до его маленькой норки. И так уж, видно, было угодно судьбе, что сон этот пришел к Василию из далеких и холодных лапландских земель. Почти с самого Полюса Холода, где рождаются суровые снежные бури и беспокойные бураны. Именно там и расположена главная база неугомонных ледовых феерий. Там исстари молодые и неопытные северные ветра учатся непростому искусству снегопадов и быстрокрылых, все покрывающих белым невесомым одеянием метелей. Там, по преданиям, живет известный путешественник и знаток зимнего искусства Дед Мороз. Поэтому и не сразу появился этот диковинный сон из далеких северных краев — уж больно далека дорога оказалась.